Благодаря их воздействию, Веня постоянно находился в «подвешенном» состоянии. В любой день недели, в любой час дня или ночи можно было зайти к нему домой и обнаружить хозяина, так сказать, в иной реальности. Вениамин был наркоманом, хотя, как и всякий наркоман, всячески это отрицал. К чести Обморока, и к бесславию ОБМОНовцев, нужно осветить тот факт, что борцы с незаконным оборотом наркотиков его ни разу не взяли. Искусство сбрасывать «отраву» или глотать ее в момент шухера Веня освоил настолько капитально, что поссорился с законом только один раз. Будучи до изумления обкуренным из-за того, что его отвергла, как он считал, любимая, Веня решился на отчаянный шаг и пошел на дело. План действий в обкуренных мозгах созрел быстро. Рядом с домом находился серпентарий, где разводились и содержались для различных медицинских целей ядовитые пресмыкающиеся. Предмет кражи – змея. Цель предприятия – подбросить в постель любимой (с хахалем) гадюку. Смысл – месть за отвергнутую любовь. То есть, вопреки общеизвестному слогану, Веня решил поступить наоборот: разрушить дом, подкинуть змею и никого, в итоге, не родить.

Судьба-злодейка распорядилась иначе. В тот момент, когда он, вытащив палкой из террариума восемь гадюк и кобру, уже наворачивал на эту самую палку «капюшон» второй, на пульте вневедомственной охраны района давно визжал зуммер. Когда в сумку Вени попала еще и эфа, в серпентарий вломились двое сержантов в бронежилетах. Несмотря на «обкуренность», Веня проявил смекалку – метнул сумку с гадами в милиционеров. Тем не менее Чернорожин был задержан, немного побит сержантами в качестве компенсации за испуг, а впоследствии – арестован и «приземлен» судом в колонию общего режима.

Помнил я Веню, помнил… Но и он вряд ли был способен на профессиональное убийство. Ладно, с Незнайкой все понятно. Пока, во всяком случае…

– Ого! Мусора… – услышал я за спиной пораженный ужасом шепот.

Это вернулся на Землю, после перелета «Кабардинск—Кассиопея—Кабардинск», Гуцалов. Разговаривать сейчас с ним – это унижать самого себя.

– Значит так, отцы родные, – деловито заметил я, – завтра в десять ноль-ноль ко мне в кабинет. Отметитесь и продемонстрируете трезвый вид. Постников – старший, отвечаешь за прибытие. Не появитесь, вспомним первый вариант разговора. Понял, старший?

– Понял, – ответил присмиревший Постников.

Перешагнув через лежащего на полу с закрытыми глазами («спрятался»…) Гуцалова, я вышел из квартиры.

Можно было, конечно, выдерживая логику повествования и подчиняясь опыту стилиста, начать с того, как я, прибыв на работу, принял участие в утреннем селекторном совещании, записывая в ежедневник происшествия, имевшие место быть в течение прошедших суток, как я помечал приметы похищенного имущества, скрывшихся преступников, даты событий и комментарии дежурных служб. Потом следовало написать, что особое внимание я уделил преступлению на своей «закрепленной» территории – удачливый бизнесмен по фамилии Тен, кореец по происхождению, был убит сегодня в пять часов утра у своего собственного «Мерседеса» тремя выстрелами в упор. Затем мне следовало изложить следующее – я хорошо знаю этого Тена, мы не раз с ним сталкивались, поэтому, исходя из понимания его бизнеса и проблем, я начал отрабатывать версии.

Но тогда все было бы враньем.

Я понятия не имел, кто такой Тен. Более того, сначала подумал, что Тен – это «погоняло», произведенное от какой-нибудь фамилии типа Теньков или Тенцов.