— Знаете что, — начал он, — если бы я не знал, что вы одного возраста с отцом Одри…

— Ну, видите ли, это не совсем так. — Брайан почувствовал, что произнес эти слова излишне громко. — Давайте отойдем, вы не против?

Чуть в стороне от общего шума можно было говорить спокойнее. Брайан пригласил своего собеседника пройти дальше вдоль стойки бара, где зрители, стоя на перекладинах высоких табуретов, смотрели на представление через головы других зрителей. Остановившись в конце стойки между ее углом и окном с тяжелыми шторами, выходившим на улицу, Брайан продолжил:

— В любое другое время я, может быть, и посоперничал бы с вами, но не теперь. Сейчас Одри интересует меня не больше, чем… чем Паула Кэтфорд.

И зачем он произнес последние слова?

— Так вы хотите, чтобы я прямо сейчас попрощался с Од?

— Я хочу, чтобы вы ушли, даже не прощаясь. Позвольте мне это сделать за вас, так будет даже солиднее. Когда вы поймете причину происходящего, то вы убедитесь, что это жизненно важно не только для вас, но и для Одри. Если вы ее любите, то уйдете.

Брайан замолчал и огляделся, затем присмотрелся повнимательнее. Так и есть, в плохо освещенном углу рядом со стойкой бара сидел его друг — доктор Гидеон Фелл. Точнее сказать, глыбой, находящейся в углу и украшенной бандитскими усами, концы которых свисали над несколькими подбородками, а также пенсне на широкой черной ленте, болтавшейся сбоку, был доктор Фелл. Он прокашлялся так громко, что его стало слышно даже здесь. Доктор держал в руках большую стеклянную кружку пива «Карлсберг», но лицо его было сосредоточенным и выражало напряженное внимание.

— Сэр, — вежливо обратился он к Филипу Ферье, — настоятельно прошу вас поступить так, как просит Иннес.

— Будь он неладен! — сердито выдохнул Филип, рванув себя за воротник. — Можно ли этому верить?

— Можно, — сказал Брайан, — и вы это знаете. Когда заканчивается первое шоу?

— С минуты на минуту. Мы собирались после него уйти. Счет…

— Я оплачу счет. Постарайтесь понять: от того, что вы сейчас отправитесь домой, не задавая вопросов, может зависеть будущее Одри. Вы сможете позвонить ей позже, или она сама позвонит вам. Договорились?

Состояние легкой истерии распространилось по ночному клубу. Потрясенный Филип, считавший себя человеком героического склада, бросил последний взгляд в сторону Одри и, проталкиваясь сквозь толпу, пошел прочь. Доктор Фелл, вся глыбообразная фигура которого выражала уныние, держал в руках стеклянную кружку, словно могучий и впечатляющий рекламный персонаж.

— Сэр, — громоподобно прозвучал его исполненный достоинства голос, — в силу сложившихся обстоятельств я готов воздержаться от лишних вопросов, и все же не могли бы вы одним словом объяснить все это?

— Одним словом — серная кислота.

— О, кхм…

— Объяснение состоит не из одного слова, но не менее важное. Не станете же вы шутки ради наливать ее во флакон из-под духов.

Доктор Фелл бросил взгляд в сторону:

— Согласен, это необычно. Однако я нахожу слова «серная кислота» менее интересными, чем… кха-кха! — Он громко прочистил горло. — Не имеет значения! Отправляйтесь к юной леди!

С танцплощадки, которую теперь не было видно, донесся глухой звук от удара и крики, от которых зашатался дом: оказывается, апаша швырнули вперед ногами в самую гущу какой-то компании. Проталкиваясь сквозь толпу, Брайан добрался до края площадки.

И тут же его ослепил свет юпитера. Брайан остановился в облаке косметической пудры и табачного дыма, прикрыв глаза рукой, и с очень противоречивым чувством посмотрел на Одри и ее стол, стоявший у самой кромки танцплощадки.