Другой — актер, реалист, понимавший, что за известность приходится расплачиваться общительностью. Он давал интервью, всегда охотно раздавал автографы и даже не думал скрываться от папарацци. Он научился игнорировать любые преувеличения или откровенную ложь со стороны журналистов.

Собрав воедино все, что ему было известно о жизни Джоанны Паттерсон, он размышлял, какой Сэм Уивер был бы ей ближе. Она была единственным ребенком от первого брака известного продюсера Карла Паттерсона, о котором говорили как о самом бурном и страстном. Ее мать после развода исчезла, или, как утверждали некоторые журналисты, «удалилась в уединение». Джоанна выросла среди роскоши Беверли-Хиллз, посещала лучшие учебные заведения. Некоторые сплетни утверждали, что она души не чает в своем отце, другие — что любви между ними никогда и не было. Во всяком случае, Джоанна была единственной наследницей Паттерсона после его четырех браков и многочисленных любовных связей.

Сэм удивился, узнав, что она живет в домике в Беверли-Хиллз, ибо ожидал, что это будет симпатичная кооперативная квартирка в городе или крыло в отцовском особняке. Место жительства никак не вязалось с ее образом. Еще больше его удивил сам дом.

Он был крошечным, напоминавшим пряничный домик из сказки. Чуть больше хижины, однако крепкий, добротный, из некрашеного дерева, со сверкающими в лучах вечернего солнца окнами. Участок земли с деревьями был невелик, холмист, с множеством огромных валунов. Чтобы компенсировать и — более того — искупить это, его дом засадили цветами и молодой лозой. Казалось, что изящный маленький «мерседес», припаркованный на подъездной дорожке, оказался здесь по ошибке.

Сунув руки в карманы, он встал подле своей машины и еще раз осмотрелся. У Джоанны не было соседей поблизости, и общий вид был не ахти какой, однако все выглядело так, будто она создала свой собственный уголок в горном ущелье. Сэм сразу понял и оценил это.

Пока он шел к двери, до него донесся едва уловимый запах душистого горошка. Он вспомнил, как мать сажала его каждую весну под кухонным окном. Джоанна открыла дверь, и Сэм улыбнулся ей.

— Бригадун, — произнес он и увидел, как вежливая улыбка на лице хозяйки сменилась удивлением. — Я все думал, что же мне напоминает ваш дом. Это Бригадун. Как будто он появляется здесь только раз в столетие.

«Черт его побери», — подумала Джоанна, чувствуя, что он почти покорил ее. Она с трудом уговорила себя не думать о розах, — и вот он снова очаровывает ее.

—Я не была уверена, найдете ли вы меня.

—Я хорошо ориентируюсь в пространстве. По большей части. — Он оглядел с обеих сторон обрамлявшие домик цветочные клумбы. — Судя по всему, розы были излишни.

—Нет, что вы. — Было бы невежливым не сказать ему, что ей было приятно получить от него розы. — Это было так мило с вашей стороны. — Сэм был не в вечернем костюме, а в легкомысленной рубашке и хлопчатобумажных брюках. Джоанна обрадовалась, что была права, предпочтя показному блеску изящный покрой простой белой шелковой блузке и узкую юбку.

—Если вы согласитесь зайти на минутку, я бы сходила за жакетом.

Он согласился, хотя и считал преступлением скрывать под одеждой ее руки и плечи. Гостиная была небольшая, но уютная. У камина из белого кирпича были расставлены глубокие кресла с дюжинами подушек-думочек. Сэм представил, как Джоанна, окончив работу, скидывает туфли и с комфортом располагается здесь.

—Все не так, как я ожидал.

—Не так? — Она натянула ярко-красный жакет. — А мне нравится.

—Я не говорил, что мне не нравится, я сказал, что не так, как я ожидал. — Он заметил, что его розам отведено почетное место на каминной полке, букет очаровательно смотрелся в прозрачной вазе с широким горлышком, на дне которой поблескивали разноцветные камушки.