– Мне показалось, что упоминание о русских магах вас огорчило, – осторожно попытался прощупать почву Салават, взяв в руки пиалу с кумысом.

– Один из моих людей оказался весной свидетелем того, как русский маг прямо с дирижабля уничтожил довольно сильного шамана вместе со всей его свитой, а после этого у него ещё осталось сил на то, чтобы полнеба над Степью зажечь. Говорит, стало светло, как днём.

– И что с того? Раз у них есть сильные маги и дирижабли, то я не вижу в этом ничего удивительного.

Салават действительно пока не понимал, отчего так волнуется Великий бий.

– Два дня назад мои пастухи увидели дирижабль. Это произошло не так далеко отсюда. Всего лишь в двух дневных перегонах отары от нашего аула. Пастухи не придумали ничего более умного, чем помчаться ему навстречу и начать по дирижаблю стрелять. Русские огрызнулись из пулемётов и теперь у меня из двенадцати пастухов там осталось лишь четверо, а дирижабль полетел дальше по своим делам. Как ты думаешь, если там был маг, то стоит мне ждать их визита на обратном пути?

– Могу я узнать, в каком направлении двигался дирижабль?

– В нескольких километрах от Каспия идёт старая дорога в сторону Персии. Туда русские и летели. Прямо над дорогой.

– Думаю, что Великий бий может не волноваться за свой аул. В это лето набегов на русские земли не было и они перестали нам мстить. По крайней мере я уже давно не слышал, чтобы они в кого-то стреляли на нашем берегу Урала, – Салават попытался успокоить гостеприимного хозяина, с видимым нетерпением ожидающего его ответа.

– Как это, «на нашем берегу»? – резко мотнул бий головой и замер с крайне недовольным, и в то же время, растерянным видом, – Разве не оба берега наши?

Со стороны могло показаться, что его неожиданно ужалила сколия – большая степная оса.

– Теперь за Уралом остались пастбища и аулы только тех Родов, которые отказались воевать с урусами. Скажу больше. Они не пропускают за Урал наши вооружённые отряды и отказывают им в гостеприимстве, – с деланным огорчением покивал Салават головой, наблюдая за бием.

– Как они посмели! А куда смотрит хан? Это же прямое предательство и недопустимое нарушение вековых устоев! Сколько раз, я, как бий, своим судом наказывал хозяев, если гости оказывались недовольны тем, как их приняли. Люди степей всегда выезжали в дорогу и не брали с собой еду. В пути люди могли зайти в любой аул, в любую юрту, и хозяин обязан был молча накормить их и только после этого задавать вопросы. Меня на них нет! Ух, какой бы я суд там провёл и какое наказание я бы им придумал, а уж какой кун им и всей их родне пришлось бы заплатить, так и не передать! – срываясь на крик, высказался бий, активно жестикулируя и в порыве гнева сметая на пол не вовремя подвернувшиеся под руку кувшины и пиалы.

– Вот от этого-то многие и сбежали за Урал – реку. Причин, впрочем, больше. Не все там недовольны ханом и его дружбой с персами, – очень спокойно отнёсся Салават к всплеску эмоций бия, продолжив свой рассказ всё тем же негромким голосом, – Туда сейчас, кроме недовольных, переселяются те Роды, которые ослабли и опасаются, что их сомнут приспешники хана, или же те, кто считает себя особо хитрым и надеется быстро войти в силу. Они присягают на верность русскому князю и он берёт их под свою защиту.

– Да какая же от него защита? – вскинулся было Толе-бий, но тут же смутился, вспомнив про всего лишь один дирижабль и своё волнение, связанное с ним.

– За это лето хан и его ближайшее окружение предприняли не одну попытку, чтобы всеми правдами и неправдами восстановить ситуацию, но никакими особыми удачами это не закончилось. В тонкости я не посвящён, но слышал, что ни посланные за Урал отряды, ни дорогие подарки не склонили перебежчиков к отказу от русского подданства.