— Ты чего-нибудь хочешь? — спросил Тай. — Кофе? Текилы? Вина?

— Нет, — ответила Дженни, решив, что сейчас ей нужно только быть здесь, с ним. — Хорошая сигара, — добавила она, не уверенная, что это в самом деле так, но ей было все равно.

— Ты такая, какой я тебя и представлял, — снова заговорил Тай, упершись подбородком ей в макушку. — Белая, как молоко, где солнце не коснулось кожи, а там, внизу, язычок пламени. А я такой, как ты ожидала?

— О да, ты прекрасен, — произнесла Дженни как нечто само собой разумеющееся и удивилась, когда Тай засмеялся. — Но…

— Что «но»?

— Но я немного разочарована, что мы не целовали друг друга с головы до ног. Я этого ждала, — призналась она, прижимаясь к нему плотнее. — Мне это… кажется необычным и странным, и потому я даже рада, что мы не делали, но… Словом, я никогда никого так не целовала, и меня тоже..

— Так ты решила, что мы уже закончили? — рассмеявшись, прервал он ее, потом взял у нее сигару и загасил. — Дженни, радость моя… мы еще только начали, — пообещал он, целуя ее в висок. — Я расцелую тебя всю, даже те места, о которых ты и помыслить не можешь.

— Даже так? — Дженни широко раскрыла глаза, а сердце у нее, казалось, подпрыгнуло к самому горлу. — Всю-всю?

Он начал с губ, пощекотав их языком и не давая Дженни поцеловать его самого, как она ни старалась.

Потом он точно так же, касаясь не только губами, но и языком, поцеловал шею, потом принялся ласкать грудь, бормоча в промежутках между поцелуями: «Я люблю твои груди». Голова Тая опустилась после этого ниже. Еще ниже. И еще. Дженни казалось, что она умрет от наслаждения, от того, как он целует ее всю. А когда пришел ее черед расцеловать его всего, она была уверена, что и он умирает от наслаждения.

На рассвете они вернулись в свой номер полусонные, спотыкающиеся, глядя друг на друга с обожанием и удивлением, полные новых, блаженных эмоций.

У дверей номера Тай взял лицо Дженни в ладони и поцеловал ее ласково и нежно.

— Благодарю тебя за ночь, которой я никогда не забуду.

— Я выгляжу черт знает как, правда? — спросила она, стараясь расправить поспешно натянутую одежду.

Тай с улыбкой наклонился к двери и вставил ключ в замочную скважину.

— Ты выглядишь как женщина, которую сильно и хорошо любили.

Так было впервые произнесено слово о любви, и оба они не обратили на это внимания. В комнате Тай разбудил сеньору Харамильо и проводил ее до двери. Затем на удивление беззастенчиво разоблачился, натянул нижнее белье, легонько поцеловал Дженни и повалился на кровать. Через минуту он уже храпел.

Дженни, улыбаясь, медленно разделась в жемчужном предутреннем свете, повесила платье и порылась в белье, отыскивая ночную рубашку. Но прежде чем забраться в постель рядом с Грасиелой, она подошла к окну и поискала на небе звезду Маргариты, пока та не уступила свету зари.

«Я судила о тебе неверно и прошу прощения. Я считала тебя глупой за то, что ты отдалась Роберту, рискуя забеременеть. Я считала, что ты получила по заслугам за свою глупость. Я воображала, что умней тебя, поскольку не совершила подобной глупости.

Так вот, я была полностью не права. Я просто не знала, как это может быть между мужчиной и женщиной. Если Роберт подарил тебе то же, что Тай нынче ночью подарил мне, то понятно, почему ты рисковала всем ради того, чтобы быть с ним.