Но с каждым днем, полным дел и веселья, с каждой прогулкой с Робертом, совместной работой с Эллен и Марией, с каждым прикосновением маленькой ручки Грасиелы Дженни все труднее было думать об отъезде.

Но она должна была уехать, пока хоть частица ее сердца принадлежала ей самой. Она отдавала его частицу за частицей: Эллен, старому Гризли Биллу, обшитому тесом дому Тая и даже — совсем малый кусочек — Роберту, который сторонился всех в своей боли и тоске, погруженный в отчаяние, слишком хорошо понятное Дженни.

Назавтра истекал месяц, обещанный Таю. Послезавтра она уедет отсюда, опустошенная, страдающая как только может страдать человек, все еще обязанный жить, несмотря ни на что.

Глава 18

— Бабушка! Давай испечем сегодня торт, ладно? Может, па тогда хоть улыбнется?

Каждый раз, как Грасиела видела печальное лицо отца, ей делалось тяжело. Она отдала ему свой золотой медальон в надежде, что мамин портрет ему поможет, но он, кажется, не помог. Она не думала, что поможет и ее присутствие.

Из всех, кто жил на ранчо, Грасиела не чувствовала себя легко и просто лишь с отцом. Он держался отчужденно, погруженный в свое горе. Порою Грасиеле — не без чувства вины — хотелось, чтобы ее папой был дядя Тай, ей нравилось мечтать о том, как она, Дженни и Тай живут вместе. Ох, это было бы так славно, так здорово!

Грасиела заметила, что бабушка Эллен, вытирая о фартук руки в мыльной пене, обменялась взглядом с Дженни.

— Торт мы испечем завтра, деточка. А нынче утром Дженни собирается проехаться верхом вместе с тобой.

— Отлично! — Грасиела захлопала в ладоши. — Дженни, только ты и я? Больше никого?

— Только ты и я, — подтвердила Дженни странно хрипловатым голосом.

— Давай поедем к дому дяди Тая, можно?

Они ездили туда регулярно. Выпалывали сорняки вокруг крыльца, подметали ступеньки. Грасиеле нравилось ездить туда, потому что она любила думать о дяде Тае, и еще потому, что оттуда были видны черепичные крыши асиенды дедушки Барранкаса.

— Надень, пожалуйста, юбку с разрезом — мы сегодня не поедем на этих твоих дамских седлах для неженок, — сказала Дженни. — И поторопись, а я пока соберу корзинку с едой.

Поднимаясь по лестнице, Грасиела услышала, что бабушка предлагает Дженни взять с собой пистолет.

— Двое из наших парней говорили, что вчера и позавчера видели незнакомцев. Джейк было подумал, что это новые работники Барранкаса, но потом выяснил, что ничего подобного. Дженни, ты же знаешь, мне тревожно отпускать вас с Грасиелой одних к дому Тая. Возьми с собой Гризли Билла или Джейка.

— Ведь это в последний раз.

Наступило странное молчание, потом Грасиела услышала шепот, и еще ей показалось, будто бабушка и Дженни обнялись. Что-то с ними сегодня не то. Девочка испытывала непонятные уколы страха, какие-то предчувствия — так иногда бывает перед грозой.

Дженни и Грасиела подъехали к дому Тая в полном молчании.

— Что-то я не помню, чтобы ты так долго вела себя тихо, — пошутила Дженни.

Она обмотала поводья кобылы вокруг столба коновязи и проследила, чтобы Грасиела сделала то же самое. Потом сняла с лошади корзинку с едой и поставила на ступеньки. Грасиела уселась на ступеньку повыше Дженни.

— Почему ты взяла с собой пистолет и надела брюки?

— Пистолет взяла, чтобы успокоить бабушку. Она поставила условие: либо бери с собой пистолет, либо пускай с вами поедет Гризли Билл или Джейк. Но я не хотела брать кого-то с собой. Этот день только для нас двоих — для тебя и для меня. — Дженни достала из корзинки куриную ногу и протянула Грасиеле, но та покачала головой. — Да успокойся ты.