Но ей не удалось закончить речь, которую она составляла и бесконечно повторяла каждую ночь. Двое мужчин выехали из кустов при дороге и велели им с Грасиелой остановиться.

— Вы находитесь в частном владении, — произнес один из мужчин по-английски с сильным акцентом. — Это земля Барранкаса. Поворачивайте назад.

— Мы приехали навестить дона Антонио Барранкаса, — холодным тоном заявила Дженни; она кивнула второму мужчине и перешла на испанский: — Пожалуйста, сообщите дону Антонио, что его внучка желает выразить ему свое почтение.

Мужчины уставились на Грасиелу, потом, спохватившись, повернули коней и поскакали галопом по дороге.

Дженни отмахивалась от пыли, которая садилась ей на шляпу и на плечи.

— Ну, через несколько минут мы узнаем, желанные ли мы гости.

— Мама говорила, что дедушка Антонио очень строгий, — возбужденно сообщила Грасиела. — Мне кажется, он не любит маленьких девочек.

— Значит, ты очень храбро поступила, отправившись сюда.

Если ранчо Сандерсов само говорило о его процветании, то имение Барранкаса просто кричало о богатстве. У Дженни дух захватило, когда она сквозь строи кедров разглядела крытую черепицей асиенду. сли бы она не знала, что это частное владение, то решила бы, что перед ней правительственное здание. Флигеля и надворные постройки были по крайней мере в два раза выше, чем на ранчо Сандерсов, и Дженни даже представить не могла, что в одном месте может находиться столько загонов.

Бессознательным движением расправив юбку, она смотрела на асиенду, испытывая сожаление, что не оделась получше и не надела более нарядную шляпу.

— Думаю, детка, что твоя мысль была не слишком удачной, — заметила она.

— Прекрати называть меня деткой, — прошипела Грасиела.

— Хорошо хоть, что они не вышвырнули нас отсюда сразу.

Мужчина, женщина и мальчик ждали их у ворот. Мужчина молча помог им спешиться, а мальчик увел в поводу кобылу и пони.

Женщина, увидев Грасиелу, ахнула и прикрыла рот рукой. Бросив беспокойный взгляд на Дженни, она снова повернулась к Грасиеле.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила она и ввела обеих в дом.

Все здесь было массивно. Огромные балки поддерживали потолок. Широкая лестница вела на затененный второй этаж. На полу расстелены ковры, красивые, как гобелены, мебель тяжелая и блестящая.

Грасиела старалась держаться поближе к Дженни и крепко сжимала ее руку, пока они шли за женщиной через огромный холл, потом по выложенному плиткой коридору и в конце концов оказались в прохладной и красивой комнате со стенами, выкрашенными в кремовый цвет, и мебелью со светлой обивкой.

— Кофе, сеньорита? — промурлыкала по-испански женщина, не сводя с Грасиелы глаз. — Или что-нибудь прохладительное?

— Благодарю вас, не надо, — тоже по-испански ответила Дженни, неотрывно глядя на два портрета над камином.

На одном из них изображена была Маргарита, юная, полная здоровья, ошеломляюще прекрасная. Другая женщина, очевидно, мать Маргариты, выглядела старше, но тоже была необычайно красива. Обе женщины темноглазые, иначе Дженни могла бы себе представить Грасиелу в возрасте шестнадцати, а затем и сорока лет.

— Привет, дедушка. Я Грасиела.

Повернувшись, Дженни очутилась перед высоким красивым мужчиной, более моложавым, нежели она ожидала увидеть. На висках у дона Антонио пробивалась седина, постоянное пребывание на воздухе выдубило лицо, но Дженни сомневалась, что он намного старше Эллен Сандерс, которой, как она знала, было сорок лет.

Он смотрел на нее поверх головы Грасиелы без всякого признака дружелюбия в холодных черных глазах.