В речи Хардвика частенько сквозил тот самый цинизм – нота в ноту, – который так хорошо был знаком Гурни и моментально переносил его в квартиру, из высокого окна которой он зачем-то пустил некогда стрелу. В ту квартиру, откуда он сбежал, в первый раз женившись.

В памяти всплыла картинка. Вот он стоит в гостиной в этой тесной квартирке, отец пустился в пьяные рассуждения: мол, твоя мамаша полоумная, все бабы полоумные, нельзя им доверять. И незачем им ничего говорить. “Мы мужики, Дэйви, мы всегда друг друга поймем. А твоя мать, она малек… малек того, понимаешь? И незачем ей знать, что я сегодня пил, правда? Одна морока. Мы мужики. У нас свой разговор”.

Дэйву было тогда восемь лет.

Теперь, в сорок восемь, он усилием воли постарался вернуть себя в гостиную Хардвика, в “здесь и сейчас”.

– Половину хламья вывезла, – сказал Хардвик. Затем снова отхлебнул кофе, сел в одно из кресел и указал Гурни на второе. – Чем могу помочь?

Гурни сел.

– Мать Ким – журналистка, мы уже много лет знакомы по работе. Она попросила меня об услуге: “чуть-чуть присмотреть за Ким” – так она выразилась. Я пытаюсь понять, во что ввязался, думал, может, ты поможешь. Как я уже сказал, Ким внесла тебя в список консультантов.

Хардвик воззрился на свой стакан, словно на загадочный артефакт.

– А кто еще в этом списке?

– Некий Траут из ФБР. И Макс Клинтер – коп, который погнался за убийцей и облажался.

Хардвик издал какой-то резкий звук – вроде как закашлялся.

– Ух ты! Самодур века и пьяный псих. Компашка у меня – зашибись.

Гурни отхлебнул большой глоток кофе.

– Так как насчет важных пикантных подробностей?

Хардвик вытянул свои мускулистые, изрезанные шрамами ноги и откинулся в кресле.

– О которых не знают журналисты?

– Именно.

– Во-первых, пожалуй, зверушки. Про них ты, наверно, не знал?

– Зверушки?

– Маленькие пластмассовые фигурки зверей. Из набора. Слон. Лев. Жираф. Зебра. Обезьянка. Какая шестая, не помню.

– А какое они…

– На месте каждого убийства нашли фигурку.

– Где именно?

– В относительной близости от машины убитого.

– В относительной близости?

– Ага. Вроде как стрелок бросал их из своей машины.

– Лабораторное исследование что-нибудь показало?

– Не-а, ни отпечатков, ничего такого.

– Но?

– Но все эти фигурки – часть детского набора. “Мир Ноя” называется. Как на диораме. Строишь Ноев ковчег, а потом сажаешь туда зверей.

– А что с каналами распространения? Магазины, фабрики? Как к нему мог попасть этот набор?

– Дохлый номер. Ширпотреб, в “Уолмарте” эти наборы штабелями лежат. Продано семьдесят восемь тыщ. Все одинаковые, все с фабрики в Сунь-Хуе.

– Где?

– В Китае. Хрен знает где. Какая разница – наборы все одинаковые.

– Были гипотезы, объясняющие значение каждой фигурки?

– До фига. И все бредовые.

Гурни мысленно пообещал себе вернуться к этому вопросу позже.

Когда позже? Что за бред? Он согласился только чуть-чуть помочь, а не вести расследование на общественных началах, об этом его никто не просил.

– Интересно, – сказал он. – А что еще есть странного, о чем широкая публика не знает?

– Пушка вполне себе странная.