– Он как-то связан с ее телепроектом?

– Не знаю. Но чует мое сердце: дело хуже, чем она рассказывает. По крайней мере мне. Так что… Дэвид, ну пожалуйста! Пожалуйста! Мне больше не к кому обратиться. – Он не ответил, и она продолжала: – Может, это я себя накручиваю. Может, я все выдумала. Может, проблемы никакой и нет. Но если и нет, так было бы хорошо, если б ты послушал про этот ее проект, про этих жертв и их семьи. Для нее это так важно. Такой шанс, он раз в жизни выпадает. Она такая целеустремленная, такая увлеченная.

– Ты как будто дрожишь.

– Не знаю. Я просто… волнуюсь.

– Из-за проекта или из-за ее бывшего?

– Из-за всего сразу, наверно. С одной стороны, это ведь потрясающе, правда? Но у меня сердце разрывается, как подумаю, какая она целеустремленная, уверенная, независимая, что у нее дел невпроворот, а мне и не скажет, и ничем я ей помочь не могу. Боже, Дэвид, у тебя ведь у самого сын, да? Ты ведь понимаешь, что я чувствую?

Гурни уже десять минут как положил трубку, но все еще стоял у большого северного окна и все ломал голову, с чего Конни говорила так сумбурно, на нее это не похоже, и с чего он согласился встретиться с Ким, и почему, наконец, все это его так встревожило.

Наверно, потому, подумал Гурни, что она упомянула его сына. Это было его больное место, а почему больное, Гурни сейчас разбираться не хотел.

Зазвонил телефон. Гурни с удивлением обнаружил, что забыл положить трубку, и она до сих пор у него в руке. Ну теперь-то точно Хаффбаргер, подумал он, звонит отстаивать свои идиотские правила записи. Так и подмывало не отвечать, пусть себе послушает автоответчик. С другой стороны, хотелось побыстрее развязаться и забыть об этом. Гурни принял вызов.

– Дэйв Гурни слушает.

Ответил звонкий женский голос, чистый и молодой:

– Дэйв, спасибо вам огромное! Мне только что звонила Конни, сказала, вы согласны со мной поговорить.

На секунду он растерялся. Его всегда коробило, когда родителей называли по имени.

– Ким?

– Ну конечно! А вы думали кто? – Он не ответил, и она затараторила дальше. – Понимаете, как здорово вышло: я как раз еду из Нью-Йорка в Сиракьюс. Сейчас я на развязке семнадцатой и восемьдесят первой. То есть могу пульнуть по восемьдесят восьмой и минут через тридцать пять оказаться в Уолнат-Кроссинге. Вы не против, если я заеду? Я, конечно, ужасно поздно предупреждаю, но ведь как все сошлось! И так хочется вас повидать!

Глава 3

Последствия убийства

Открыв боковую дверь, Гурни вышел на площадку с гравием и скошенной травой, где стоял его “субару-аутбек”. “Миата” пристроилась рядом, из нее вышла девушка с изящным портфелем, в джинсах, футболке и стильном блейзере с закатанными рукавами.

– Ну что, узнали бы вы меня, если бы я не позвонила? – усмехнулась она.

– Возможно, если бы успел разглядеть твое лицо, – ответил Гурни.

Сейчас он этим и занялся: лицо было обрамлено каштановыми волосами, небрежно разделенными на прямой пробор.

– Лицо у тебя не изменилось, но оно живее и счастливее, чем в тот день, когда мы обедали с тобой и твоей мамой.

На миг она озадаченно нахмурилась, потом рассмеялась.

– Не в тот день, а вообще в то время. Тогда мне и правда жилось невесело. Немало времени ушло, чтоб понять, чего я хочу от жизни.

– Думаю, ты поняла это быстрее многих.

Она пожала плечами и осмотрелась.

– Какая красота. Как вам, наверное, тут хорошо. И воздух такой свежий и прохладный.

– Пожалуй, слишком прохладный для начала весны.