Градоначальник побагровел и что-то сказал молодому человеку, тот схватился за микрофон. В толпе замелькали мундиры муниципальной милиции, оркестр смолк. Через несколько минут площадь опустела.

Снег несколько приутих, давая разглядеть конусовидное сооружение. Нора была старая, большая, метра два вверх и восемь-десять в диаметре. Выходное отверстие прикрыто термической заглушкой, на травянистом коврике, припорошенном снегом, рассыпаны орехи и леденцы в ярких обертках. И на все выдающиеся детали Норы повязаны легкомысленные цветные ленточки.

Федор осторожно подергал ручку, заглушка приоткрылась. Он поспешно вернул ее на место.

Профессор обошел Нору и остановился у контрольного пульта. Достав из кофра магнитный ключ и стетоскоп с плотными наушниками, он открыл дверцу пульта и проверил показания приборов. Что-то озадачило профессора. Надев стетоскоп, профессор прошелся вокруг стенки, прикладываясь к ней микрофоном, с каждым шагом все более хмурясь. «Вот будет фокус, если Зверь умер, — подумал Федор. — Хотя… Два дня, чтобы привезти нового Зверя, неделю, чтобы он принял район. Сколько население мучается? Три недели? Помучаются еще недельку, ничего».

— Зверь не спит, — сказал наконец профессор. — Не спит, дышит неровно. Его насильственно разбудили, а потом не давали заснуть.

Амалия подошла поближе. Ее бледное лицо контрастом выделялось на фоне розовощекого градоначальника.

— Но эта площадь никогда не пустовала, — сказала она звучным низким голосом.

— О, фрау говорит по-немецки, — обрадовался профессор. — Нет, обычные звуки Зверю не помеха. Разбудить его до времени мог сильный грохот или сотрясение почвы. Это нормально, звери просыпаются среди зимы на час-два и засыпают дальше, но вашему Зверю не дали уснуть. И вообще, — профессор брезгливо покосился на ворох цветных ленточек. — Вы держите Нору в разительном небрежении. Мусор у входа, подстилка давно не менялась. Зверю должно быть неуютно.

Профессор прошелся вокруг норы, осторожно касаясь рукой стенки, внезапно какая-то мысль поразила его. Он схватил стетоскоп и начал лихорадочно прослушивать нижний сектор.

— Дер Муттер? Дер Киндер? — встревожено спросил он.

— Как? — Градоначальник посмотрел на Федора. Амалия побледнела еще больше, насколько это было возможно.

— Профессор говорит, что не слышит мамочку и деток, — пояснил Федор. Амалия приложила ладонь к горлу, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Градоначальник отвел глаза.

— Так нет мамочки. И деток нет. Убили мамку-то прошлой осенью. Браконьеры нашли и убили.

Профессор выслушал перевод и переменился в лице.

— Русишь швайне, — прошипел он сквозь зубы, повернулся и быстрым шагом устремился к горсовету. Федор еле поспевал за ним, ловя на лету «доннерветтер!», «шайце!», «думкофт!» и выразительный немецкий «верфлюхт» на все лады. Градоначальник, отдуваясь и вытирая лысину, спешил следом, чуть ли не вприпрыжку.

В номере Федор разобрал сумку, уложил в шкаф личные вещи и прилег на кровать поразмыслить. Что мы имеем: темпорально-метеорологическую аномалию, которая инициирована дисфункцией Зверя. Так и запишем в отчете, а по-русски отметим: какая-то сука разбудила Зверя и потом не дала ему заснуть. И не просто сука, а сука информированная, которая знает, что если поднять Зверя до срока, он из Норы не полезет, а будет крутить день за днем, пока не сдохнет или не выспится. Свойство Зверей вызывать временные аномалии известно, даже фильм про это сняли, но способ держится в строжайшем секрете.

Итак, налицо две задачи: найти того, кто разбудил, и того, кто не дает заснуть.