— Радуйся, что у тебя не мальчик. Они иногда такое вытворяют!

   Зои продемонстрировала Джонасу все этапы купания, причем процедура заняла в три раза больше времени, чем если бы Зои купала ребенка одна. Тем не менее она не переставала удивляться бережному и нежному обращению Джонаса с девочкой. Ему бы музыкантом быть, а не кардиологом, вдруг подумала Зои. У него такие восхитительные руки.

   — Ну а теперь что? — в конце спросил он.

   — А теперь ее нужно вытереть.

   — Чем?

   Она укоризненно покачала головой.

   — Вот уж не знаю. Может, попробовать полотенцем? — Зои развернула полотенце, которое перед купанием положила поблизости — вместе с остальными многочисленными принадлежностями детского туалета. — Давай ее сюда.

   Он аккуратно опустил малышку ей на руки, и Зои, укутав ее в полотенце, прижала к себе и с наслаждением вдохнула ее аромат.

   — Обожаю этот запах. Малыши пахнут свежестью. Свежестью и… новизной. Будущим. Ты когда-нибудь думал об этом, Джонас? Только представь себе — Джули сейчас три месяца, а где она будет через тридцать лет? Через шестьдесят?

   — Я так далеко загадывать не могу, — отозвался он. — Я не знаю даже, где мы с ней будем через неделю.

   Зои высвободила из-под махровых складок крошечную ладошку, и пять игрушечных пальчиков обвились вокруг ее указательного.

   — У нее длинные пальцы. Может, она станет пианисткой. Или массажисткой. Или кондитером.

   — А может, она станет медсестрой, — с улыбкой продолжил он.

   Зои мельком взглянула на него и тоже улыбнулась.

   — А может, врачом.

   — Может быть.

   — И будет доставлять медсестрам одни неприятности, совсем как ее дядя. Джонас нахмурился.

   — Постой-ка…

   — Что скажешь, Джули? — перебила его Зои, сделав вид, что не слышала возражений. — Хочешь войти в прекрасный мир современной медицины?

   Джулиана в ответ чуть слышно вздохнула и загулила.

   — Будет пианисткой, — вынесла окончательный вердикт Зои. И, избегая взгляда Джонаса, принялась вытирать влажные белокурые волосики. — Ей хватит ума не связываться с этими несносными врачами.

   Джонас следил, как Зои управляется с Джулианой, и размышлял над теми чувствами, которые Зои в нем вызывала. В больнице она казалась ему угрюмой, напористой, несгибаемой — и вдруг он обнаружил в ней нежность, материнскую заботливость. Почему же Зои подавляла свою женственность в общении с ним? И откуда в нем это неистребимое желание ощутить на себе ее нежность и ласку?

   — Урок номер три, — прервала Зои его раздумья. — Как одевать младенца.

   — Не-ет! Только не это! — Джонас в отчаянии замахал руками. — Сейчас она будет визжать! Она всегда визжит, когда я надеваю на нее распашонку. А я не выношу ее плача.

   — Не будет она плакать.

   — Нет, будет.

   Зои протянула ему малышку.

   — Тем более нужно учиться.

   Джулиана действительно расплакалась, когда Джонас попытался натянуть на нее распашонку. Зои научила его придерживать ворот, чтобы не заслонять ребенку свет. Кроме того, она показала ему несколько своих секретных приемов в манипулировании подгузниками.