Более того, во времена Толстого и Достоевского нельзя было сказать: что вот этот и вот этот — писатели уровня Пушкина и Лермонтова. Потому что это, как минимум, глупо. Вслушайтесь: «Тургенев и Лесков — писатели уровня Державина и Жуковского». Чушь какая-то.

Или вот начался Серебряный век. Что, можно сказать, что «Маяковский, Мандельштам и Есенин — поэты уровня Некрасова, Полонского и Фета»? Но это тоже какая-то чепуха.

И так далее. Из десятилетия в десятилетие эту благоглупость про «нет Толстого и Достоевского» повторяют, но тем временем есть Андрей Платонов, Михаил Шолохов, Леонид Леонов, Иосиф Бродский и Юрий Кузнецов. Берите и наслаждайтесь.

Нет никакого Толстого и Достоевского, и больше не будет никогда.

Но пройдёт время, и люди в университетах будут изучать Валентина Распутина, Андрея Битова, Эдуарда Лимонова. Будут удивляться, что здесь жили одновременно Александр Терехов, Дмитрий Быков и Алексей Иванов.

Потом наткнутся на высказывание одного молодого писателя про то, что у нас «нет Толстого и Достоевского», и скажут: вот чудак-человек, ерундой какой-то занимался, а мимо него ходили под ручку Хлебников с Маяковским.

…Лучше бы взял и сказал: «Я буду вашим Толстым и Достоевским». Это — заявка. А то нудят, нудят.

Не хочется кого-то обидеть, есть смысл вспомнить о событиях 1917 года.

Сначала произошла февральская революция, и в Центральной Раде стали звучать голоса о необходимости федерализации, а потом и отделения.

Страна начала валиться, фронт посыпался, началась анархия.

Знаете, что в Киеве местные активисты сделали первым делом? Свалили памятник Столыпину.

Следом случилась революция октябрьская.

Независимость себе так или иначе взяли Польша и Финляндия, страны Прибалтики — две из которых, равно как и Украина, до тех пор своей государственности не знали, но смогли всё-таки сориентироваться.

И только огромная Украина (размером с Францию!), имея, по выражению украинского публициста Олеси Бузины, «целую орду» бывших военнослужащих Российской императорской армии — по происхождению украинцев: 700 генералов, 60 тысяч офицеров и почти 2 млн. солдат, — странным образом проиграла всем и всё.

«Единственным самостоятельным успехом украинских вооружённых сил, — пишет по этому поводу украинский публицист Олесь Бузина, — было взятие Петлюрой в декабре 1918 года Киева, который отбили у украинского же гетмана Скоропадского! Получается, это была победа над своими же в карликовой гражданской войне. А все остальные “подвиги” — и предыдущие, и последующие — совершались только при помощи внешних сил. Весной того же 1918-го Грушевский и Петлюра вошли в собственную столицу в обозе немецкой армии. Через два года уже один Петлюра без Грушевского заявился всё в этот же Киев — благодаря полякам».

Что-то этот подход всё-таки напоминает.

Только немцы и поляки стали сдержанней, скромней (за ними ведь есть кому присмотреть сегодня). А как ведь хотелось бы всерьёз поживиться Украиной кое-кому из них.

…Справедливости ради стоит сказать: люди, населявшие Украину, в отличие от финнов или поляков, в большинстве своём тогда никакой независимости не желали, и вообще не очень понимали, от кого они должны быть независимы.

Не понимали до такой степени, что отец-основатель Украинской народной республики Михаил Грушевский после февраля 1917-го написал работу «Хто такi Украинцы i чого вони хочуть».

Украинцы, прямо говоря, ещё не очень были в курсе, что они отдельный народ, и в связи с этим ничего особенного не хотели. В том числе воевать.

Интересные цифры того года (приводит украинский историк Тарас Гунчак): в Екатеринославле на выборах в городскую думу из 110 мест украинцы получили 11, в Одессе из 120 — 5, в Житомире из 98 — 9, в Херсоне из 101 — 15, в Киеве из 125 — всего 25.