– Я бы тоже этого хотел, Лори. Вы, вероятно, считаете меня не слишком хорошим отцом, раз я поместил трехлетнюю дочь в ваш пансион, где она проводит бо́льшую часть времени, и все же я люблю ее и стараюсь думать о ее будущем. И я готов сделать для нее все, что только будет в моих силах… – Поднявшись, он отошел к окну и, повернувшись к Лори спиной, стал смотреть сквозь пыльное стекло, за которым виднелась какая-то пустынная улочка.

– Пожалуйста, повернитесь ко мне, Дрейк. Я хочу, чтобы вы видели мои знаки – так вы сумеете скорее запомнить их.

Актер повернулся к ней так стремительно, что Лори подумала – он готов сказать ей какую-то резкость, но Дрейк лишь молча вернулся в кресло.

– Так вот, – негромко продолжала она, по-прежнему сопровождая свои слова активной жестикуляцией в соответствии с азбукой для глухонемых, – вам в какой-то мере повезло. Глухота Дженнифер имеет неврально-сенсорную природу, а это значит, что, приложив определенные усилия, с этим недугом можно до определенной степени справиться. Уже сейчас ваша дочь слышит достаточно громкие звуки и может отличить, к примеру, свист от шума вертолетных моторов… – Тут Лори сделала паузу, ожидая, что Дрейк что-нибудь скажет, но он молчал, и она продолжила: – К сожалению, она не знает слов «свист» и «вертолет», а если и знает, то не спешит в этом признаться. И в этом, на мой взгляд, заключается главная трудность. На любые попытки наладить общение Дженнифер не реагирует или реагирует очень слабо.

При этих ее словах морщинки по сторонам губ Дрейка стали глубже, жестче.

– Вы хотите сказать, что она отстает в развитии?

– Вовсе нет! – воскликнула Лори. – Напротив, я считаю, что у Дженнифер исключительные способности, просто… просто некоторых детей следует учить индивидуально, один на один с преподавателем. И лучше всего для этого подошла бы, конечно, домашняя обстановка. С этой точки зрения ваше решение поместить ее в наш пансион было ошибочным. Как ни печально, но в институте Дженнифер еще больше замкнулась, тогда как в других условиях она могла бы… Иными словами, я уверена, что девочке необходимы домашняя обстановка и постоянное присутствие человека, который бы… который… – Тут Лори замялась, боясь, что может ненароком задеть чувства Дрейка.

– Который бы ее любил?.. Вы это хотели сказать? Но ведь я уже говорил вам, что люблю Дженнифер. И в ваш пансион я отправил ее вовсе не потому, что стыжусь ее глухоты!

– Я вовсе не собиралась…

– Собирались, собирались, по глазам вижу! – рявкнул Дрейк. – Ну, раз вы такая умная, тогда объясните мне, как оставшемуся с младенцем на руках вдовцу следовало поступить с этим самым младенцем, который к тому же ничего не слышит? Ну, что же вы молчите?.. Этот ваш институтский пансион, кстати – весьма недешевое удовольствие, и мне приходится довольно много работать, чтобы оплачивать пребывание Дженнифер в вашем заведении. Я уже не говорю о медицинских счетах – об оплате всех этих бесчисленных исследований и анализов, из которых следует только одно: моя дочь – глухая. Но мне известно это и без анализов, так с какой стати мне за это платить?!

Дрейк ненадолго замолчал, чтобы перевести дух, но его глаза продолжали гореть гневом.

– По крайней мере, мы сходимся в одном: с Дженнифер необходимо заниматься индивидуально, – добавил он после небольшой паузы и неожиданно поднялся – да так резко, что кресло, на котором он сидел, визжа колесиками, откатилось назад и ударилось о стену. – Но вы для этого не подходите!

Дрейк стремительно обогнул стол и грозно навис над Лори; при этом он оперся руками на подлокотники ее стула, так что она оказалась у него в плену.