Михаил вдавил ладонь в грудь отца и изморозь побежала по одежде, жадно пожирая и плоть, и ткань. Картаполов старший захрипел, закашлялся, а через минуту превратился в ледяную статую. Миша рухнул на пол и смотря в искажённое болью лицо отца, тихонько заплакал.

— Знаешь, какой бы тварью он не был. Но он мой отец. — Голос Миши дрожал.

— Я понимаю. — Похлопав друга по плечу, я подошел к рабочему столу уже покойного Евгения Фёдоровича и взял графин с водкой. — Помянем. — Сказал я, протянув Мише полную рюмку.

Выпили по рюмке не чокаясь, а после я призвал Слая. Пока слизень избавлялся от тела Картаполова старшего, мы с Мишей сидели и тихо разговаривали.

— Я вот сейчас пытаюсь найти хотя бы одно тёплое воспоминание об отце и не могу. Вроде жил человек, а вспомнить о нём не чего. Одно зло. — Миша залпом выпил рюмку и посмотрел на отца, от которого осталось уже меньше половины тела. — Не понимаю почему я хотел быть на него похож…

— Порой нас привлекает тьма. Кажется, что зло сильнее, круче. Но в конечном итоге жизнь всегда побеждает. — Философски сказал я, смотря через рюмку на огонь камина. — Что думаешь делать со своей жизнью?

— Через неделю заявлю о пропаже отца, а месяц спустя унаследую его имущество. — Отозвался Миша не сводя глаз со Слайма растворяющего покойника.

— Смотрю, ты много раз думал о его убийстве. — Удивился я такому расчётливому плану.

— Нет. Конечно, нет. — Отмахнулся Миша, подумал немного и согласился. — Хотя, да. Когда он вживил мне тромб, мировоззрение немного поменялось. Бежал за ним как бездомный щенок, собирая пинки и оскорбления. А потом злость проснулась. Хотел убить и тебя, и его. Ну ты знаешь, я уже рассказывал. Дурак. Думал, что это ты виновник моих бед. А оно вон как вышло. Был папенька и нет его. — Миша замолчал на секунду погрузившись в воспоминания, выпил ещё одну рюмку и швырнул её в камин. — Да и в пекло его.

Когда Слай переварил Евгения Фёдоровича вместе с большей частью кресла, мы закинули обожжённые деревяшки в камин. Час назад здесь сидел человек любящий лишь себя и власть, а теперь его нет, как будто никогда и не было.

На улице стало темнеть и я решил, что пора возвращаться домой. Миша вышел меня проводить, и мы тут же наткнулись на встревоженную Аксинью.

— Михаил Евгеньевич, позвольте. — Она попыталась протиснуться в кабинет покойного отца, но Миша преградил ей путь.

— Отец немного перебрал с алкоголем и лёг спать. Просил его не беспокоить. Сами понимаете, мёртвый сын воскрес. Такое не каждый день случается. — Уверенно сказал Миша, смотря служанке в глаза.

Служанка ощутила перегар, исходящий от нас и понимающе кивнув ушла.

Миша вызвал водителя, а когда я сел в машину, он сказал:

— Спасибо. — Короткое слово, но в его глазах читалось всё что он хотел сказать.

Малолетний тиран умер, родился новый Михаил Картаполов. Больше прошлое не сможет утянуть его на дно.