— Наедине, — сказала она решительно.

Он огляделся: кроме двух сотен овец, никого вокруг не было. Он с презрением взглянул на нее:

— Боюсь, овцам наш разговор неинтересен. — Он даже не пытался скрыть сарказм.

Тори глубоко вздохнула, рука, сжимавшая шлем, напряглась.

— Вы могли бы предложить мне чашечку кофе, — с упреком произнесла она.

— Неужели вам так много надо сказать мне?

Щеки у нее покраснели от обиды — зря она пришла, надо было оставить его на потеху стервятникам. По крайней мере не пришлось бы выслушивать очередные оскорбления. Он отступил в сторону:

— Не хотите ли выпить чашечку кофе... Виктория? — произнес он насмешливо.

— Спасибо, — сухо ответила она, проходя вместе с ним прямо на кухню, где они вместе с Мэдисон сотню раз пили кофе и нянчили Келли. Сегодня здесь все выглядело иначе.

Она старалась не смотреть в сторону Джонатана. Она видела мужчин в халатах, просто этого мужчину она воспринимала иначе, чем других!

Он повернулся к ней и окинул ее оценивающим взглядом:

— Думаю, тысячи людей — нет, миллионы! — были бы счастливы приготовить кофе для Виктории Кэнан.

За исключением его, подумала Тори. Похоже, он предпочел бы придушить ее, если бы у него был выбор.

— Миллионы мужчин, — поправился он. Тори бросила на него сердитый взгляд:

— У меня есть и поклонницы.

— В самом деле? — он скептически поднял брови. — Интересно, почему.

Она опять вспыхнула, изо всех сил стараясь сдерживаться.

— Вероятно, потому, что я умею петь и делаю это хорошо.

— В самом деле? Но ведь я в этом ничего не понимаю. — Он поставил перед ней чашку с кофе. — Вы, вероятно, привыкли к китайскому фарфору, но...

— Да перестаньте, Джонатан, — прервала она. — Будто вы не были у нас на ферме и не знаете, что я готовила для вас обед в воскресенье!

Джонатан сел напротив нее за стол.

— Удивительно, — пробормотал он, не скрывая сарказма. — Так как прошел концерт? — сменил он предмет разговора.

Ответ его явно не интересовал.

— А вот посмотрите сами, — проговорила она, кладя перед ним газету.

По мере того как Джонатан читал статью, украшенную фотографией Тори, выражение его лица менялось: презрение сменилось сосредоточенным вниманием и наконец перешло в открытый гнев.

Он резко встал, взял в руки газету и пробежал глазами статью еще раз.

— Чудненько! — произнес он. — Просто чудненько! — Он бросил газету на стол и сжал кулаки.

Тори проглотила комок.

— Я...

— Молчите, Виктория, — выдавил он, — ни слова, или я сейчас же придушу вас, а потом будь что будет!

Так она и думала! Похоже, он действительно готов сделать это.

Любой на его месте подумал бы, что она нарочно организовала всю эту историю!

— Я...

— Я сказал, ни слова, — повторил он сквозь стиснутые зубы.

— Я — это не слово, это...

— Я предупреждал! Дважды! — пробормотал Джонатан, схватив ее за плечи и резко ставя на ноги.

Она оказалась в его объятиях и просто не могла дышать, так как он завладел ее губами.

Ее целовал Джонатан Макгвайр!

Тори тряхнула головой, с трудом высвобождаясь.

— Прекратите. — Она безуспешно пыталась оттолкнуть его. — Джонатан...

— Не собираюсь ничего прекращать, Виктория...

— Меня зовут Тори, — возразила она, все еще пытаясь освободиться.

Стальное объятие усилилось.

— Вы — Виктория Кэнан, — прорычал он. — И как это я не узнал вас раньше! — Он раздраженно и с отвращением смотрел на нее.