Что будет, если она исчезнет из его жизни? Он не хотел даже думать об этом.

Джеймс с трудом сглотнул и приступил прямо к делу:

— Когда моя мать вернется из больницы, что будет с ней дальше? Ей нужна будет сиделка? Для вас это слишком обременительно. Конечно, она могла бы приехать сюда, и я могу нанять медсестру, которая будет заботиться о ней, но захочет ли она этого?

Пейшенс ответила саркастической улыбкой:

— Вы прекрасно знаете, что она хочет быть с вами!

— Вы в этом уверены? Подумайте. Если она переедет сюда, она будет одна весь день, пока я на работе, а у меня еще и постоянные встречи по вечерам. Я ужинаю вне дома с друзьями и клиентами по нескольку раз в неделю, прибавьте к этому приглашения на уикенды и деловые поездки. Она нечасто будет меня видеть, понимаете?

Хмурясь, Пейшенс медленно произнесла:

— Я понимаю, но она будет жить в своем собственном доме.

— Вы не боитесь, что ей будет недоставать Лавинии, Джо и других? Мне показалось, что матери хорошо с вами, не говоря уже о детях. Все это создает атмосферу семейной жизни. — Он сделал глоток джина. Взгляд упал на портрет отца, и брови Джеймса сошлись в одну линию. — Она никогда не была счастлива здесь. Я не могу запереть ее тут, пока не буду уверен, что она хочет именно этого.

Пейшенс задумчиво покусывала нижнюю губу.

— Мне это не приходило в голову. Возможно, вы правы. Ей нравится общество в моем доме. Она хорошо ладит с Лавинией и любит детей. Что ж, ответ очевиден. Спросите ее саму. Она единственная, кто знает, чего ей хочется на самом деле.

Он кивнул.

— Когда? Подождать, пока ее выпишут, или спросить сегодня?

— Я думаю, лучше будет подождать, пока она вполне оправится после приступа. Вы согласны?

— Менее всего я хочу волновать ее, — произнес он в тот самый момент, когда вошел Барни сообщить, что обед подан.

Пейшенс с интересом осматривала большую столовую с мебелью красного дерева, толстым ковром и красными бархатными шторами. На обеденном столе в свете люстры блистали серебро и хрусталь. В центре стояла круглая ваза с весенними цветами. Приборы Барни поставил друг против друга, чтобы обедающим было удобно разговаривать через стол.

Он тут же принес холодную закуску: дольки светлой зеленовато-желтой дыни, переложенные ломтиками авокадо, а поверх этого веера — маленькие креветки и земляника. Пейшенс и Джеймс с удовольствием съели прохладные фрукты.

Энид превзошла себя в живописности блюд. За фруктовым салатом последовало суфле из сыра и шпината, поданное с зеленым салатом. Барни принес шоколадный мусс к пудингу, и Пейшенс была в восторге.

— Никогда не ела ничего подобного, — сказала она Барни. — Легкий, как воздух. Мне пришлось съесть поскорее, не то мусс улетел бы с тарелки.

— Передай Энид, что она волшебница, — поддержал Джеймс. — Как можно было приготовить этот дивный обед за такое короткое время?

— Ну, мусс у нее был готов, а вот все остальное действительно экспромт.

— Никогда не ела таких вкусностей. Я должна буду сходить и пожать ей руку.

— Уверен, она рада будет познакомиться с вами, мисс. — Барни принес поднос с кофе. — Вы будете пить здесь или в гостиной?

— В гостиной, — решил Джеймс и направился туда, понимая, что так Барни будет удобнее убрать со стола.

Барни отнес в гостиную серебряный поднос, поставил его на низкий столик, налил две чашечки кофе, предложил сахар и сливки и вышел.

Пейшенс обвела глазами комнату и нахмурилась, будто что-то ее раздражало.

— Что теперь? — нетерпеливо спросил Джеймс, хмурясь в ответ.