Девушка дала мне время подумать над ее словами и печально усмехнулась:

— Может быть, вы все-таки посмотрите меня?

Она стояла так близко, что я чувствовал приятный пряный аромат ее тела. И она каким-то образом не позволяла мне вести себя с ней как с обычной смазливой девчонкой. Подумать только! Я ей уступил! Я, Джад Грин, бывалый и тертый устроитель карнавалов, со вздорным характером и сбитыми костяшками кулаков, потел перед ней, как сопливый подросток! И это перед самым началом шоу!

Впрочем, она была права: распоряжался здесь я. Люди ели мою еду, красили стены моей краской и заливали в баки мое горючее. Если в танцах малышки есть что-то такое, чего не хватает Синди, то пусть она пляшет — лишь бы это помогало вытягивать наличку из карманов посетителей… А Синди как-нибудь переживет. Она и так получала сполна за то, что делала по моей милости.

Девушка смотрела мне в лицо, как будто следила за ходом моих мыслей. Она больше ничего не говорила и, похоже, не собиралась говорить. Я хмуро взглянул на нее:

— Вам придется подписать контракт на полное турне. В следующий понедельник мы улетаем на Венеру, потом на Марс, а дальше, возможно, на астероиды.

— Мне все равно. Лишь бы я имела деньги на пропитание. Лишь бы…

Она замолчала, слегка пригнула голову, и я увидел слезы на ее густых коричневых ресницах.

— Вот и договорились, — сказал я ей. — Сейчас мы пойдем в зал и посмотрим, на что вы годитесь.

Я бы с удовольствием нанял эту крошку уже за одно то, что находилось под ее платьем с бронзовым отливом. Но дело есть дело, и я никогда не ставил денег на неуклюжих пони.

Она взглянула на меня и неуверенно сказала:

— А вас, мистер, не так-то легко уговорить.

Мы пошли напрямик к главным воротам. Вечерний ветерок обещал прохладу и свежесть. Слева от нас на фоне изогнутой гряды темно-пурпурных холмов виднелись тонкие шпили Калвера, Вествуда, Голливуда и Беверли-Хиллз, на которых радужными всплесками сияла реклама.

Все казалось новым, приятным и чистым. Только редкий туман и запах моря оставались старыми и неизменными.

Мы шли к воротам, оступаясь на кочках в сумерках вечерней зари. Внезапно среди шатров перед нами промелькнула тень.

Она двигалась странными бесшумными прыжками, и в ней угадывался силуэт какого-то гибкого существа — двуногого, но абсолютно нечеловеческого. Девушка затаила дыхание и прижалась ко мне. Тень безумным смерчем пронеслась вокруг нас три раза и вдруг замерла на месте.

В этой неподвижности было что-то феерическое и жуткое. Мои волосы встали дыбом, и я открыл рот для сердитого окрика.

Тень прыгнула вверх, пролетела над нами по пологой дуге и скрылась за ближайшим шатром, вопя, как Люцифер, упавший с неба.

Я прошептал проклятие. Вокруг нас зажигались карнавальные огни, и ночь отступала за круг синевато-белого сияния.

— Ласка, ко мне! — крикнул я в темноту за шатром. — Иди сюда, ублюдок!

Девушка ахнула, и мне пришлось покрепче обнять ее за талию.

— Не волнуйтесь, милочка. Все нормально.

Я снова закричал в густую тень:

— Иди сюда, скотина! Я же вижу, ты опять нажрался наркоты!

Мне хотелось добавить пару крепких слов, но я постеснялся демонстрировать девушке набор своих обычных выражений. Ласка выглянул из-за угла, и малышка испуганно вскрикнула. Впрочем, я ее за это не винил. У парня был еще тот видок.

Он стоял в борцовской стойке, подогнув ноги, и поэтому, не уступая девушке в росте, казался ниже ее. Из одежды на нем остались только темные облегающие трусы. От плеч и клина над глазами начиналась крестообразная голубовато-серая грива, которая спускалась по спине до длинного хвоста. Хвост тащился по земле, и его кончик подрагивал от нервного возбуждения.