Но сейчас, когда он непринужденно наклонил темноволосую голову, Мона подставила ему губы. Последовала крошечная заминка, после которой Брет дал себе волю.

Это легкое прикосновение стало горящей спичкой, поднесенной к пороховому заряду.

Мона инстинктивно раздвинула губы, уступая легкому нажиму. Брет негромко застонал, крепко обнял ее, и их поцелуй стал еще более страстным.

Мона, у которой закружилась голова, прильнула к нему. Руки Брета погладили ее стройную талию, выпуклые бедра и ягодицы, а затем поднялись выше, к упругой груди.

Когда искусные мужские пальцы начали ласкать ее сосок, Мона затрепетала от наслаждения и неистового желания, о существовании которого до сих пор не подозревала.

Когда Брет с внезапной решимостью начал расстегивать пуговицы ее платья и переднюю застежку лифчика, Мона готова была помочь ему, но у нее слишком дрожали руки.

Раздвинув полы платья, он прижался лицом к ее груди и по очереди обхватил губами соски.

Ощущение было таким сильным, что Мона чуть не потеряла сознания. Тем временем он встал на колени, спустил с нее нарядные трусики, провел губами по плоскому животу и добрался до лобка, поросшего шелковистыми темными волосами.

Острое чувственное наслаждение заставило ее негромко вскрикнуть.

Брет поднялся на ноги и хрипло сказал:

— Все хорошо, любимая. Все хорошо.

Внезапно испугавшись, что он хочет уйти и оставить ее одну, Мона обвила руками шею Брета и прижалась к нему.

Долю секунды он колебался, а затем, к великому облегчению Моны, снова поцеловал ее. Спустя мгновение он нагнулся, легко взял ее на руки, отнес на кушетку и положил на одеяло.

Сердце Моны стучало, во рту пересохло. Она во все глаза следила, как Брет снимал с себя одежду, а затем раскрыла ему свои объятия.

Первый опыт физической любви оказался чудесным. Несмотря на одолевавшее Брета желание, он оказался терпеливым, искусным и щедрым любовником.

Голова Брета лежала на ее груди. Мона гладила его волнистые волосы, полная любви, нежности и счастья. Не выдержав столь сильных чувств, она дала волю слезам.

Мону переполнял экстаз; ей и в голову не приходило, что Брет может испытывать другие чувства.

Поэтому она несказанно удивилась, когда он поднял голову и прерывисто прошептал:

— Прости. Поверь, я не думал, что так случится… — Потом он резко спросил: — Я сделал тебе больно?

— Нет, конечно нет.

— Тогда почему ты плачешь?

— От счастья. Пожалуйста, скажи, что ты тоже счастлив. Я не вынесу, если разочаровала тебя.

— Конечно, я счастлив. — Он поднес ее руку к губам, поцеловал в ладонь, а потом мрачно сказал: — Будем надеяться, что так оно и останется.

Но Мона, все еще находившаяся в состоянии эйфории, не могла понять, почему они не могут быть счастливы до конца жизни.

Он сел на край кушетки, опустил голову и погрузился в свои мысли.

Мона любовалась его великолепным мужественным торсом. Заметив, что у Брета напряглась шея, она спросила:

— Что-то не так?

— Я набитый дурак. — Брет обернулся к ней и с неожиданной силой сказал: — Ты была девушкой…

— Верно. — На ее лице мелькнула нежная и слегка насмешливая улыбка. — Но это не преступление. Да я и не собиралась вечно хранить девственность.

— Конечно, ты не предохранялась? — спросил он.

— Честно говоря, предохранялась. — Слегка улыбнувшись его недоумению, она объяснила: — Врач прописал мне курс лекарств от небольшого гормонального дисбаланса. Брет облегченно вздохнул.

— А что, это действительно важно? — тихо спросила она.

— Да, — коротко ответил он.