Айзек Азимов. Не навсегда!
Николас Орлофф вставил в левый глаз монокль типично английским жестом - обязательное умение для русского, получившего образование в Оксфорде, - и укоризненно произнес: – Но, дорогой мой господин секретарь! Полмиллиарда долларов! Лео Бирнем устало пожал плечами, и его длинное тело ещё больше поникло в кресле. – Финансирование необходимо, господин комиссар. Члены правительства доминиона Ганимед готовы на отчаянные меры. До сих пор мне удавалось их удерживать, но я всего лишь секретарь по науке, моя власть невелика. – Я знаю, но... - Орлофф беспомощно развел руками. – Ну конечно, - согласился Бирнем, - имперскому правительству легче ничего не замечать. Этим оно и занималось до сих пор. Я уже в течение года пытаюсь заставить их понять, какая опасность нависла над всей Солнечной системой, но похоже, что все бесполезно. И теперь я обращаюсь к вам, господин комиссар. Вы недавно заняли свой пост и можете взглянуть на это дело непредубежденно. Орлофф кашлянул и принялся рассматривать носки своих ботинок. За три месяца, прошедшие с тех пор, как он сменил Гридли на посту комиссара по делам колоний, он неизменно складывал в ящик стола, не читая, все, что относилось к "этому проклятому юпитерианскому делу". Такова была устоявшаяся политика правительства, окрестившего всю ситуацию "засохшим деревом" задолго до появления Орлоффа. Но теперь, когда Ганимед начал вести себя столь скверно, его послали в Юпитерополис с заданием "задавить этих сволочных провинциалов". Да, ничего себе положеньице... Бирнем тем временем говорил: – Правительство доминиона настолько нуждается в деньгах, что если оно их не получит, то все обнародует. Апатия полностью слетела с Орлоффа, он резким движением подхватил выпавший из глаза монокль. – Что вы такое говорите! – Я прекрасно понимаю, что это значит. Я возражал, но в конце концов их позиция резонна. Как только все о юпитерианском деле станет известно широкой публике, имперское правительство не продержится и недели. А уж когда к власти придет партия технократов, они дадут нам все, чего мы только ни попросим. Об этом позаботится общественное мнение. – Но тем самым вы вызовете панику и истерию... – Безусловно. Именно поэтому мы и колеблемся. Но вы можете считать мои слова ультиматумом. Мы хотим сохранить все в тайне, мы нуждаемся в секретности, но в деньгах мы нуждаемся ещё больше. – Понятно. - Орлофф быстро просчитывал варианты, и выводы, к которым он пришел, не радовали. - В таком случае требуется более внимательно изучить вопрос. Если у вас при себе документы, касающиеся контактов с Юпитером... – Они у меня при себе, - сухо прервал его Бирнем, - знакомо с ними и правительство в Вашингтоне. Так не пойдет, комиссар. Эту жвачку земные бюрократы жуют уже больше года, и дело не движется с места. Я хочу, чтобы вы вместе со мной посетили исследовательскую станцию. Ганимедец, встав с кресла, пристально смотрел на Орлоффа с высоты своего более Чем двухметрового роста. – Вы мне приказываете? - вспыхнул Орлофф. – Вроде того. Говорю же вам, времени уже не остается. Вы должны действовать быстро или не действовать вообще. - Бирнем помолчал; потом добавил: - Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы пройтись. Транспортным средствам запрещено появляться рядом со станцией, а за то время, что мы будем туда добираться, я вам кое-что объясню. Идти всего две мили. – Пошли, - был резкий ответ. Они молча поднялись на приповерхностный уровень; Орлофф заговорил, только когда они вошли в тускло освещенный вестибюль. – А здесь прохладно. – Конечно. Поддерживать нормальную для внутренних помещений температуру так близко к поверхности нелегко. |
