Комиссар кивнул:

– Понятно: для того чтобы отгородиться от земной атмосферы, понадобилось бы семисотшестидесятимиллиметровое поле.

– Верно. Это было бы поле для давления в одну атмосферу. Ну как, Проссер, это именно то, что тебя так взволновало?

– Двадцатимиллиметровое поле? Конечно, нет. Я могу довести мощность до двухсот пятидесяти миллиметров, используя активированный пентасульфид ванадия. Но только это делать не стоит. Умелец-эмпирик именно так бы и поступил и разнес бы всю станцию на части. Настоящий ученый полагается на теорию и не торопится. - Проссер подмигнул Бирнему: - Мы теперь заняты тем, чтобы придать полю жесткость. Смотри!

– Нужно встать за экран?

– Теперь уже нет. Сильная радиация бывает только вначале.

Гудение снова усилилось, но не в такой степени, как раньше. Проссер что-то прокричал человеку за консолью, но получил в ответ только неопределенный жест. Затем оператор поднял вверх сжатый кулак, и Проссер возбужденно выкрикнул:

– Мы перевалили за пятьдесят миллиметров! Пощупайте теперь!

Орлофф протянул руку и с любопытством потыкал пальцем в пустоту. Резиновая преграда затвердела! Орлофф попытался захватить резиновую поверхность между большим и указательным пальцами - настолько совершенна была иллюзия, - но тут у него в руке не оказалось ничего, кроме не оказывающего никакого сопротивления воздуха.

Проссер нетерпеливо пощелкал языком:

– Под прямым углом к направлению поля никакого сопротивления не будет. Это же элементарная механика. Человек за консолью снова начал жестикулировать.

– Перевалило за семьдесят, - объяснил Проссер. - Теперь мы будем наращивать мощность медленно. Критическая точка - 83,42 миллиметра.

Он перегнулся через перила и тут же стал отталкивать Орлоффа и Бирнема к стене.

– Назад! Опасность! - Его голос перешел в вопль: - Берегись! Решетка реактора коробится!

Гудение перешло в хриплый рев. Человек у консоли лихорадочно вертел рукоятки. Красное свечение, исходящее из кварцевого окошка в центре реактора, приобрело угрожающую яркость.

Затем гудение на секунду смолкло и тут же возобновилось с невероятной силой. Воздушная волна швырнула Орлоффа к стене. Упавший рядом с ним Проссер вскочил на ноги. На лбу у него кровоточил порез.

– Ранены? Нет? Прекрасно. Я ожидал чего-то в этом роде. Нужно было вас предупредить. Пошли вниз. Где Бирнем?

Высокий ганимедец поднялся с пола и отряхнул пыль с одежды.

– Я здесь. Что взорвалось?

– Ничего не взорвалось. Кое-что покоробилось. Пошли, нам теперь нужно вниз. - Он промокнул кровь на лбу носовым платком и повел своих спутников вниз по лестнице.

Человек у консоли снял наушники и встал со стула. Он выглядел выжатым, как лимон, его перепачканное лицо было покрыто потом.

– Эта чертовщина началась при 82,8, босс, и почти застала меня врасплох.

– Ах вот как! - рявкнул Проссер. - Впрочем, в пределах допустимой ошибки, не так ли? Как там реактор? Эй, Стоддард!

Техник, которого окликнул Проссер, отозвался со своего места у реактора:

– Трубка пять сдохла. Понадобится два дня на замену. Проссер довольно кивнул и сказал:

– Все сработало. Прошло в точности как должно было. Проблема разрешена, джентльмены. Все трудности позади. Пошли обратно ко мне в кабинет Есть хочется. А потом - спать.

Проссер не возвращался к интересующей всех теме до тех пор, пока не оказался за столом в своем кабинете и не откусил разом чуть ли не половину бутерброда с паштетом. Проссер обратился к Бирнему.

– Помнишь работу по устойчивости пространства, которую мы делали в июне? Тогда ничего не вышло, но мы продолжали , копать. Финч на прошлой неделе нашел зацепку, а мне удалось понять, в чем дело Все стало на свое место, пошло как по маслу.