Мы остановились, чтобы выпить кофе, потому что, по всей вероятности, не опаздывали, а Скотт чувствовал себя так, словно вот-вот упадет в обморок за рулем, «а ему еще опекать Саманту». Карсон заказал простой черный. Скотт возле прилавка доливал в свою пластиковую чашку больше молока, чем в ней было кофе; я тоже стояла рядом, борясь с дрожью в руках и изучая меню. Женщина средних лет, стоявшая за прилавком, громко вздохнула.

Закусив губу, я трижды прочитала перечень. Кофе — какой кофе я обычно выбирала? Это же так просто! Как бы не так. Я чувствовала себя… потерянной.

— Послушай, — произнес позади меня Карсон; я ощутила на щеке его горячее дыхание, от которого чуть не подпрыгнула. — Ты в порядке?

Чувствуя, как розовеют мои щеки, я кивнула.

Какой-то мужчина, стоявший за мной, завозился и что-то забормотал. Я разобрала слова глупые и богатые, которые он неоднократно повторял. Мое чувство стыда воспарило на новую высоту.

Карсон вытащил меня из очереди, угрожающе взглянув на мужчину своими темно-голубыми глазами:

— Тебе какое дело?

Я опустила голову, глядя на свою руку в его. Как могло такое простое прикосновение лишить меня остатков рассудка? Конечно, сейчас это не самая подходящая для меня тема для размышления, тем более что я даже не смогла заказать себе кофе.

— Сэм, — нетерпеливо произнес Карсон.

Взглянув на него, я с ужасом осознала, что вот-вот расплачусь.

— Я не знаю, что заказать, — проговорила я срывающимся голосом. — Я даже не знаю, какой кофе мне нравится.

Поняв все, он кивнул.

— Ты обычно пила ванильный латте, — сделав паузу, он отпустил мою руку. — Я видел, как ты его брала. Стой там, я закажу.

Я отошла в сторону, ожидая, когда Карсон принесет мне кофе. Люди внимательно смотрели на меня, а я чувствовала себя ребенком, оказавшимся не в состоянии выполнить простейшее задание. Мне хотелось провалиться сквозь землю. У меня не было никаких сомнений в том, что в глазах Карсона я выгляжу полной идиоткой.

И вот он появился передо мной, прикрывая стакан крышкой, со словами:

— Осторожно, горячий.

— Спасибо.

Я взяла стакан в руки, ощутив приятное тепло.

Оставшуюся часть пути до школы я молчала и только всматривалась в незнакомые пейзажи за окном. Бесчисленные пологие холмы, старые усадьбы и всего несколько участков, в центре которых были установлены указатели, извещающие о том, что здесь было поле битвы. Достаточно долго на этом месте был город, и дома, принадлежащие потомственной денежной аристократии, сразу бросались в глаза.

Ни малейшей искры воспоминаний не промелькнуло в моей голове, когда передо мной показалась Геттисбергская школа. Это было большое кирпичное здание, напомнившее мне несколько соединенных вместе общежитий. Вокруг здания росли деревья и находился какой-то павильон.

Чувствуя свое сердце где-то в горле, я шла по парковке вслед за парнями. Над главным входом висел бордово-белый баннер «ПРИСТАНИЩЕ ВОИНОВ». На нем был изображен пасхальный кролик с испуганным взглядом безумных глаз.

В коридорах еще не началась привычная сутолока, но каждый, увидев меня, останавливался. Просто останавливался и пялился во все глаза. Я опустила голову, стараясь скрыть лицо прядями волос, но все равно чувствовала на себе взгляды, полные любопытства и болезненного сострадания.

Мой пульс зашкаливал, я судорожно сжимала в руке кофейный стаканчик. А что еще я могла сделать? Особенно сейчас, когда все, не стесняясь, рассматривали меня. Что бы я ни сделала, ситуация не улучшится. Известно ли им, что я не помню ничего? Возможно, мама была права.