Вызванный на допрос, Дядьков пришел с заметным опозданием, пришел оживленный, уверенный в себе, шумно поздоровался, пожаловался на жару, на неприятности, случившиеся несколько дней назад и невольным участником которых он оказался. Во всем его облике чувствовалась готовность шутить, разговаривать по-свойски. Как бы между прочим, он посмотрел на часы, давая понять, что времени у него мало, что надо бы поскорее закончить формальности.

Тамара Васильевна наблюдала за Дядьковым, не прерывая его, не мешая. Когда Дядьков завершил ритуал панибратского приветствия, она показала на стул.

— Садитесь, Борис Иванович. Не задержу вас ни на одну минуту лишнюю. Но поговорить надо. У меня есть вопросы, я обязана их задать.

Дядьков был невысок ростом, плотен, если не сказать — толст, он был из тех, кто явно торопился насладиться радостями жизни. Должность, довольно значительная по масштабам городка, позволяла ему несколько снисходительно поглядывать вокруг себя. Он преуспел в жизни больше других и не забывал об этом. Глазова уже знала, что у Дядькова двое детей от второй жены, что семейными привязанностями он не очень скован.

Наблюдая за ним, Тамара Васильевна понимала, что предстоит нелегкая работа. И сложность будет не в том, чтобы преодолеть ловко построенную защиту, — основная сила Дядькова в упорстве, готовности идти на что угодно, лишь бы вывернуться, спастись, уйти от наказания. Ну что ж, к схваткам ей не привыкать. Каждый допрос, самый вроде бы невинный, — это уже схватка с чужим мнением, тщеславием.

— Борис Иванович, — начала допрос Глазова, — ваш сосед Бармичев утверждает, что дал вам машину тридцатого апреля в семь часов вечера, это верно?

— Да. У меня были гости, и я хотел развезти их по домам. Закон гостеприимства обязывал. Кстати, один из них — муж моей сестры Хлыстов. А второй — так... приятель. Вот я и попросил у соседа машину. Дай, думаю, порадую ребят.

— Что же произошло дальше?

— Ну что, родственника я отвез домой. А приятель остался на платформе дожидаться электрички.

— Кстати, как его фамилия?

— Батихин. Так вот, когда мы вышли из машины у дома Хлыстова, то решили немного пройтись, поговорить. Но едва отошли от машины метров на двести, как, обернувшись, увидели, что машина на большой скорости удаляется в сторону городка.

— То есть у вас ее угнали?

— Вы удивительно догадливы. У нас ее угнали. Это было тем более печально, что машина принадлежала не мне. Поэтому я предпринял все, чтобы немедленно известить милицию. Как выяснилось, угонщики далеко не смогли удрать, машину обнаружили где-то недалеко от железнодорожной платформы. Вы их еще не нашли?

— А чем вы объясните, что вашего приятеля Батихина задержали в этой самой машине? Машину угнали, а оказалось, что заперся в ней Батихин, больше того, пытался угнать ее с места происшествия. Все это очень странно, вам не кажется?

— О! — Дядьков махнул пухлой ладошкой. — Ничего странного. Батихина мы высадили у платформы, я уже об этом говорил. Когда машину угнали, а потом на ней свалились в кювет, Батихин еще не успел уехать на электричке и вместе со всеми бросился к машине. Это естественно. Очевидно, он хотел вытащить ее из канавы... Но лучше спросить у самого Батихина. К сожалению, я его с тех пор не видел. Да, вы упомянули происшествие... Там что-то серьезное?

— Очень серьезное, — кивнула. — Наезд на детскую коляску.

— И в коляске... был? — Дядьков старательно сделал испуганно-сочувствующие глаза.

— Совершенно верно, — подтвердила Глазова.