Не успел он так сказать, как жена сенатора встала, подошла ко мне. Я только успел сказать:

– Примите мое самое искреннее сочувствие…

Она меня крепко обняла и долго не отпускала. Я чувствовал, как ее тело вздрагивало от сдерживаемых рыданий. Спустя несколько минут она отстранилась, вытерла глаза платком, затем тихо спросила:

– Ты не полетишь с нами, Майкл?

– Очень прошу извинить меня, леди, но я не полечу с вами, – также негромко ответил я. – Вот такой я упрямый.

С минуту она смотрела на меня полными слез глазами, словно хотела запомнить, потом сказала:

– Не забывай нас, Майкл. Мы всегда будем рады тебя видеть. Если у тебя, не дай бог, что-нибудь случится, обязательно позвони. Или просто позвони, я буду рада слышать твой голос.

Сенатор, который стоял рядом, был лаконичнее:

– Звони, парень. Чем смогу – помогу.

– Большое вам спасибо. От ваших слов на меня словно домом повеяло, – в своих словах я был, как никогда, искренен. К тому же мне было чисто по-человечески жаль этих людей, потерявших своего единственного ребенка. Наша встреча действительно походила на чудо. Особенно в это уверовала жена сенатора, которая, похоже, всерьез считала, что ей был дан второй шанс. Больше мне ничего не удалось сказать, так как салон наполнился ревом запустившихся винтов, а в следующую секунду пилот высунулся из кабины и закричал, что ему дали разрешение на взлет. Быстро попрощавшись с сенатором и его женой, я кивнул головой остальным мужчинам и пошел на выход. Стоявший у самого выхода телохранитель, пропуская меня, одобрительно кивнул головой и хлопнул по плечу, прощаясь.

Внизу, на земле, стояли двое техников, и стоило мне сбежать по ступенькам, как они стали убирать трап. Отойдя, остановился рядом с автомобилем сенатора, который меня дожидался, и какое-то время я смотрел, как транспортник, разогнавшись, оторвался от взлетной полосы и с тяжелым ревом рванулся в синее небо.

Всю дорогу, пока мы ехали обратно, я анализировал сложившуюся ситуацию, при этом пытаясь понять, правильно ли я сделал, отказавшись от предложения сенатора. Я прекрасно понимал, что два часа тому назад отклонил великолепную карьеру, о которой сотни тысяч людей могли только мечтать. Со своими способностями, а также теми связями и возможностями, что могла дать семья Вильсонов, со временем я мог бы стать большим человеком, вот только мне пришлось бы уже не играть, а по-настоящему проживать роль чужого человека, причем под присмотром внимательных глаз умудренных жизнью людей, которые способны заметить любую фальшь.

«Нет, это не по мне. Мне уже сейчас временами становится тошно от игры в мальчишку», – окончательно решил я про себя, выходя из машины.

– Спасибо, что подвезли.

– Не за что, парень.

Проводив взглядом кадиллак, я пошел в «Николь». Приняв душ и переодевшись, я спустился вниз. Сев в такси, поехал к дому Райтов. В руке у меня был конверт с двумя листами бумаги. После внимательного изучения этого документа я представлял почти всю картину преступления, за исключением двух небольших деталей, которые, как мне думалось, прояснит сам старик Райт.

Выходя из такси, я увидел выходящую из дома Адель, которая куда-то собралась. Я окликнул женщину:

– Миссис Вернер!

Она обернулась. При виде меня лицо ее слегка посветлело, но потом снова стало осунувшимся и грустным. Подойдя к ней, я поздоровался:

– День добрый.

– О! Майкл, здравствуй. Мы вчера Тома похоронили, – глаза женщины наполнились слезами.

– Извините меня, пожалуйста, миссис Вернер, но я действительно не мог вчера прийти.