Но Марк не верит, что девчонка может его хотеть по-настоящему. Так как хочет ее он, до состояния, когда сносит крышу. Ее интерес видится игрой. Не может же она запасть на его рожу и шрамы? На отсутствие денег и перспектив. Ведь богатым девочкам нужно совсем другое, но тогда зачем же она приходит к нему раз за разом? Что за игру ведет? И есть ли шанс, что Ника просто на него запала? От этой мысли сжимается сердце то ли от предвкушения, то ли от понимания, что ничего хорошего из их истории не выйдет. Уже сейчас нервы на пределе. Уже сейчас каждое мгновение с ней — это взрыв. Уже сейчас мучительно сложно говорить «нет» и держаться на расстоянии. И с каждым мигом желание сопротивляться ослабевает. А что случится, если дразнить будет не только она?

Ника

— Урод! Ненавижу! — бормочу я себе под нос, пока бегу вниз по лестнице в надежде, что отец еще не спит, и я успею сейчас сказать, какого мудака он мне подсунул. Расскажу, как Марк зажимал меня у стены клуба.

Едва думаю о случившемся, тело начинает гореть, и я замираю, как вкопанная на лестнице. «Черт! Ненавижу!» — снова ругаюсь и поворачиваю к себе в комнату, потому что не могу. Не могу стучать на него. Я сама лезла к нему, как кошка. Конечно, папа поверит мне, но… блин! Неужели у меня проснулась совесть! За это я ненавижу себя, как и за иррациональное влечение к Марку, за то, что не могу находиться рядом с ним.

Едва он приближается, как мои трусики становятся влажными, а сейчас я слишком хорошо знаю его тело. Мы не были вместе, но мне знаком вкус его губ, я знаю, какое волшебство могут творить его пальцы, я помню, как темнеют от страсти его глаза и, черт бы его побрал, я видела его целиком. Все его шрамы, его подтянутый пресс, дорожку волос, идущую от пупка и ниже и его внушительный член. Как же мне хотелось прикоснуться к нему губами, и как он меня обидно и унизительно отшил! Ненавижу!

Не знаю, почему я не иду жаловаться отцу. Нам нужно будет с ним поговорить о ситуации в клубе, а о не Марке и том, что происходит между мной и им. Возможно, чувствую себя дурой. Возможно, виноватой, но решаю отправиться спать, и обещаю себе, что больше даже не приближусь к нему. Буду держаться холодно и отстраненно. С этими мыслями и усыпаю.

Правда, нарушаю данные себе обещания на следующее же утро.

Встаю рано, чтобы поймать отца и обрисовываю ему ситуацию с Пашей, предупреждаю, что могут прилететь претензии. Он обещает все уладить и идет работать, попросив послать к нему Марка, а я отправляюсь к бассейну. Сегодня хорошая погода, как и всегда летом. Пока не очень жарко и солнышко пригревает, лаская кожу. Самое то, для загара.

Дома почти никого нет, лишь в тени топчется парочка ребят, которые всегда охраняют дом. Я приветливо машу им рукой, потому что они работают на папу последние лет семь, я хорошо их знаю, а они меня.

Я знаю, что они будут пятиться на меня в моем микроскопическом бикини, но все равно снимаю лифчик и ложусь загорать. Мне все равно. У меня хорошая фигура и мне не жалко. Пусть смотрят. В чем проблема?

Я лежу на животе, балдею под солнышком и смотрю на двери дома, ведущие к бассейну. Не хочу признаваться себе, но жду, когда появится Марк. Интересно, о чем он говорит с отцом? Получает взбучку или докладывает о том, как паршиво я себя веду. Хочется узнать, когда он отчитывается о работе, то вспоминает о том, как мы целовались на веранде или о том, как заставил меня унизительно кончить ночью возле клуба? А может быть, он клянется моему папочке, что еще меня не трахнул, а сам мысленным взором видит, как я вчера стояла перед ним на коленях и его член почти упирался мне в губы?

Не знаю почему, но я уже не злюсь на Марка за то, что он меня прогнал.