И вот эта женщина. Она стоит посередине комнаты, одетая в черное, у нее голубые глаза, она стоит прямо и в упор смотрит на него, губы слегка приоткрыты, а в глазах блеск.

Вот она, эта женщина, назвавшаяся его женой.

— У меня нет жены, — сказал ей он, когда их оставили одних. У него нет причины испытывать беспокойство, но его охватила тревога. — У правителя нет жены. Его путь чист.

Он продолжал сидеть на единственном кресле в комнате. Но если стоять перед ним подобно просителю и смущало ее — хотя, конечно, все просители падали ниц перед его величием, а не стояли, рискуя вызвать его гнев, — она этого не показала. На ее лице было написано скорее удивление. И с налетом раздражения — он это не увидел, но почувствовал.

— Это, должно быть, шутка.

Это все, что она сказала, сказала негромко, почти шепотом.

А Граф был зачарован ее глазами, такими ярко-голубыми и сверкающими подобно бриллиантам от переполнявших ее чувств, понять которые он не мог.

— Я не шучу, — ответил он. Он был уверен, что жены у него никогда не было. Здесь не было.

Женщина тяжело вздохнула, словно перед трудной задачей.

— Как долго ты намерен прятаться здесь? — спросила она.

— Где еще мне быть? — Он склонил голову набок, разглядывая ее, пытаясь понять, почему она так взволнованна. — Я не прячусь. Это мой дом.

У нее вырвался негромкий смех.

— У тебя много домов и много собственности, — сказала она. — Пентхаус в Риме, разумеется. Виноградник в Новой Зеландии. Остров в южной части Тихого океана. Таунхаус в Лондоне. Вилла в Греции. И земли, которыми твоя семья владеет в Бразилии. У тебя полно домов на любом континенте, но горного курорта в Айдахо среди них нет.

— Курорт? — повторил он. Еще одно неизвестное слово. Но стоило ей произнести его, как он понял, что оно ему знакомо.

Она, скрестив руки на груди, повернулась, оглядывая пустую белую комнату.

— Это больничная палата? В этой психиатрической лечебнице ты четыре года укрывался от своих обязанностей? — Голубые глаза сверлили его. — Если ты знал, что сбежишь, зачем было жениться на мне? Ты не представляешь, с чем мне пришлось столкнуться за эти годы. Чем я заслужила такой кошмар?

— Вы разговариваете со мной так, будто знаете меня, — тихо, но с угрожающими нотками произнес он.

На нее это не произвело впечатления.

— Я совсем тебя не знаю, и от этого ситуация еще ужаснее. Если ты хотел наказать кого-то из компании или твою семью, то зачем выбрал меня? Мне было всего девятнадцать. Ты не удивишься, если я скажу, что они готовы были меня сожрать.

Он почувствовал внутри что-то острое, похожее на разбитое стекло. И с каждым ее словом осколки резали его.

— Я не выбирал вас. Я не женился на вас. Я понятия не имею, кто вы, но я — Граф.

— Ты никакой не граф, — оборвала его женщина, и до него дошло — слишком поздно, — что она представляет для него опасность… очень серьезную. Но он не мог определить, какого рода опасность. Это больше похоже на приятное возбуждение. А она еще не закончила: — Твоя семья, конечно, играет в аристократию, но титула у тебя нет. Твоя мать любит заявлять, что она прямой потомок Медичи, но я не уверена, что кто-либо воспринимает это всерьез, хотя она многократно грозилась совершить убийство, отравив еду.

У Графа в голове все смешалось, в висках и затылке — тупая боль. Она в этом виновата. Ее следует отправить обратно в келью или сбросить с горы.

Тогда почему он поднялся с кресла, прошел прямо к ней и встал рядом? Будь она одной из его подданных, то подняла бы руки, а потом повалилась бы к его ногам.