Тень.

Тень Ромы, ее не было. Когда он подошел к Жорику и встал рядом, тот смотрел себе под ноги и прекрасно видел свою тень, а Ромину — нет. Разве такое бывает?

И почему была так напугана Жанна? Когда он прогревал машину там, на даче, она вылетела из дома, будто привидение увидела.

Засунув руки в карманы, Жорик медленно зашагал по улице.

«День Победы» закончилась, и началась «Вихри враждебные веют над нами…». Потом «Темная ночь». Без рекламы, без дурацких комментариев типа «а теперь, наши любимые слушатели, послушайте следующую вещь…». Песни шли одна за другой как на пластинке (или патефоне?), Рома ехал и недоумевал — он даже не предполагал, что на волне «Наше радио» крутят такое ретро. Иногда подобные песни передавали по «Маяку», который обожал слушать дед, но чтобы на молодежном радио…

Он доел зефир и подумывал открыть вторую коробку, но, поразмыслив, раздумал. Кроме того, он почти приехал.

«Темную ночь» сменил «Синий платочек». Из дорогих динамиков слышался шорох и потрескивание, характерное для качества исполнения песен тех далеких времен, и Рома, подъехав к подъезду, несколько минут сидел в зачарованной неподвижности, слушая песню. Когда она закончилась, он словно очнулся и, торопливо выключив магнитолу, схватил пакет с зефиром и поспешил наружу.

Он вошел в подъезд, все еще тихо напевая себе под нос «Помню как в памятный вечер…», когда понял, что его обуял настоящий страх. И только сейчас он почувствовал себя настоящим подонком. Неужели его дед заслужил, чтобы его променяли вот на эти два дня, проведенные в ужасном алкогольном мареве? Разве игра стоила свеч? И что он получил в результате? Разгромленную дачу и бассейн с дрейфующей кучей дерьма. Плюс ко всему подозрение на импотенцию…

Он с трудом достал связку ключей и два раза уронил их в лифте, проклиная свои трясущиеся руки. Интересно, Татьяна уже приехала? Может, будет лучше, если он выйдет на улицу и проследит, пока она первой не войдет в подъезд? Нет, уже поздно, двери лифта открылись, и он оказался на этаже.

Проснувшийся зверек уже яростно верещал внутри, обсыпая Рому всевозможными обвинениями.

Ключ долго не хотел попадать в скважину, и сделал это лишь с пятого раза. Клик! Дверь тихонько открылась, и Роме стала видна темная часть коридора. Прежде чем войти, он глубоко вдохнул воздух. Ничего необычного, обычный домашний запах, к которому он привык с пеленок. По крайней мере, разложением пока не пахло… Заметно приободрившись, он толкнул дверь и вошел внутрь.

Какое-то время он стоял не в силах пошевелиться, приказывая себе взять себя в руки. Глаза не мигая были устремлены на кресло. Оно было пустым.

Дзынь! Лишь спустя несколько секунд до Ромы дошло, что из ослабевших пальцев выпали ключи. Он включил свет и размеренно, как робот, подошел к пустующему креслу. Несколько раз моргнул, все еще не веря своим глазам.

Деда не было. Не было, и все.

Вдруг мозг кинжалом пронзила мысль: Анна Семеновна.

Анна Семеновна, эта вездесущая старушенция, наверняка она ошивалась тут все время, беспрестанно названивая им в квартиру, и все-таки забила тревогу!

Почему-то от этой мысли ему стало легко, будто гора с плеч свалилась. Господи, ну конечно! Он словно воочию видел, как эта деловая бабулька, устав долбиться к ним в дверь, в считаные секунды оповестила всех, кого только можно, местную милицию, МЧС и ФСБ, и вот в квартиру заходят санитары, крепкие парни с каменными физиономиями, грузят деда на носилки, участковый составляет акт, понятые перешептываются… дверь запирают…

Стоп, а вот тут загвоздка. Дверь-то он открыл своим ключом. Дубликат был только у матери, у Татьяны ключей не было. Но если бы приехала мать, то он в любом случае понял бы это… хотя бы по духам, которых у нее бесчисленное множество.