Я прыскаю от смеха, расплёскивая часть кумыса.
Который Алтынай, не меняя серьёзного выражения лица, мне подливает ещё.
Глава 5
— Слушай, а что будет вначале, той или суд наместника? — спрашиваю ещё через две пиалы кумыса и полторы лепёшки. — И в каком порядке оно обычно должно проходить? Что идёт первым?
— Как получится, — по-взрослому кивает Алтынай. — По-хорошему, ни того, ни другого пропускать нельзя. Но это же независимые одно от другого события. К тою в любом случае надо готовиться, сам должен понимать. А что до суда, то тут, видимо, всё сложно будет. Когда нам предложили, откочевать сюда согласились части трёх родов. Вместе образовали единое стойбище. Но потом часть мужчин уже отсюда забрали люди Султана на войну, куда-то на юг: мы обязаны, по требованию, выставлять раз в три года определённое количество конников. Другая часть мужчин приняла на себя большую часть голода зимой, в общем, мужчин у нас сейчас почти нет…
— А с теми, кто не так силён, как прежде, и Наместник может считаться не сильно. — Заканчиваю я за неё очевидное, под её согласный кивок и задумчивый взгляд. — А если недостаточно мужчин, значит, вы уже автоматически не так сильны.
Для себя делаю зарубку: оказывается, и тут ауксиларии вербуются из аборигенных племён, садящихся на коня раньше, чем начинают ходить. Ну, что-то такое было и там, только с племенами белуджи. Опять же, если ничего не путаю.
В принципе, знакомая схема, ещё по той истории. Видимо, люди действительно везде одинаковые.
— Слушай, а я ведь тебя даже не спросил, какого ты рода? — спохватываюсь от того, что моё упущение (по моей непривычке) тут может быть истолковано как отсутствие вежливости или даже как пренебрежение.
— Дулат, — улыбается Алтынай.
— Ты смотри, и правда почти родня, — удивляюсь, отламывая себе ещё лепёшки. — Рядом же кочевья… С конырат. Слушай, а ещё кто тут есть из наших? Какие еще два рода? Ты говорила, что всего три?
— Ещё найман и керей, — немного хмурится Алтынай.
— Ого, — только и присвистываю после такой новости. — Даже боюсь спросить, как у вас тут с битвой за власть при таких соседях? Между собой… — уточняю, чтоб было понятно, что я в курсе этих степных раскладов. — А если серьёзно, как вы ладите? — продолжаю удивляться поневоле, вспоминая, что и в том мире род найман имел, гхм, весьма определённую репутацию.
И это была никак не компромиссность и не готовность к мирным поискам совместных решений. А очень даже наоборот. Впрочем, здесь и сейчас это где-то работает на меня: поскольку воинственные и независимые (а порой и просто безбашенные) найман, с другой стороны, никого из своего становища никогда и никому не выдадут. Без вариантов.
Что-то подобное, как в своё время с Дона. Или с Запорожской Сечи.
И с соседями-кочевниками, говорящими на туркане, найман всегда сплотятся. При условии внешней угрозы. Становясь единым монолитом подвижного войска, не раз и не два перемалывавшем что в той, что в этой истории в своей степи и племена персов, и экспериментальные походы Александра (позже прозванного греками Великим), и давление со стороны Хань, и многое-многое другое.
— А как вы управляете становищем при таком множестве разных людей, имеющих право голоса? Ещё и из разных родов? — не знаю, как в местных реалиях на этом языке назвать «политические группы».
Впрочем, Алтынай великолепно меня понимает:
— Сейчас не так, как раньше, — хмуро говорит она. — Когда откочёвывали из родных мест, на малом курултае моего отца кликнули на белую кошму: ханом должен был стать кто-то, кто умён, способен слышать других и беспристрастен в решениях. |