– Записи Ника Соколовского тоже исчезли?

– Да, – коротко кивнул Гавриил. – Нам не удалось обнаружить ни электронной, ни рукописной версии его рабочего журнала. Никаких заметок или записных книжек. Ровным счетом ничего. Если не считать ксерокопий его старых статей и авторских свидетельств.

Признаться, сей факт еще больше утвердил меня во мнении, что Соколовский попросту морочил голову представителям Рая. Кому могли понадобиться записи чудаковатого ученого, упорно пытавшегося создать генно-инженерный инсулин в то время, когда Ад уже поставлял нам синтетический препарат превосходного качества? Впрочем, говорить об этом святошам я не стал, – они были моими клиентами и ждали от меня не умствований на пустом месте, а активной работы. И я не собирался обманывать их ожидания.

– Я могу рассчитывать на премиальные в случае, если мне удастся отыскать только записи Соколовского, а не самого ученого? – спросил я.

– Да, – подумав, ответил Исидор. – Если это будут те самые записи, которые мы ищем.

– Если бы я тоже знал, что именно мы ищем, то это в значительной степени облегчило бы мою работу, – заметил я.

– Простите, господин Каштаков, – испытующе посмотрел на меня херувим, – вы верующий человек?

Я отрицательно качнул головой.

– Что, вообще? – удивился Исидор.

Я утвердительно наклонил голову.

– Вы не относите себя ни к одной из существующих конфессий?

– Как всякий житель Московии я формально числюсь среди последователей Русской православной церкви. Но в реальности… – Я оттянул воротник рубашки, чтобы святоши могли убедиться в том, что на шее у меня не болтается крестик.

Херувим посмотрел на меня едва ли не с жалостью, так, словно я с рождения носил на спине горб размером с телевизор «Сони» со встроенными колонками, а он только сейчас обратил внимание на сей прискорбный факт.

– Как же вы в таком случае живете, господин Каштаков? – спросил с почти искренним сочувствием архангел Гавриил.

– Точно так же, как и те, что изображают из себя глубоко и искренне верующих людей, не являясь при этом таковыми, – ответил я ему.

Архангел сокрушенно покачал головой и с прискорбием развел руками: мол, и рад был бы помочь, да не знаю как.

– Мы будем продолжать обсуждать мое безобразно атеистическое мировоззрение или все же вернемся к делу Соколовского? – спросил я у святош. – Надеюсь, вас не очень смущает тот факт, что человек, которому вы поручаете столь деликатное дело, не разделяет некоторые ваши взгляды?

– Но вы хотя бы читали Священное писание? – с надеждой задал последний вопрос Исидор.

– Пытался, – честно признался я. – Но очень скоро сломался. Скука невообразимая, никакой конкретики и довольно-таки слабый, местами откровенно провисающий сюжетец. А литературные способности большинства авторов из коллектива, работавшего над этой книгой, вообще вызывают лично у меня серьезные сомнения. Я бы выделил только Екклесиаста, чей черный юмор, следует признать, производит должное впечатление.

Исидор посмотрел на своего спутника и безнадежно вздохнул.

– И все же, господин Каштаков, – сказал он, вновь переведя свой взгляд на меня, недостойного, – я думаю, что в том случае, если у вас в руках окажутся записи Соколовского, вы сумеете разобраться, представляют ли они для нас какой-либо интерес или нет.

– Ну, если вы в этом так уверены, – я развел руками, – то и мне остается только верить в свои способности.

Я сказал это для того, чтобы немного польстить святошам, – очень важно, чтобы у клиентов оставалось приятное впечатление от беседы с человеком, которому они решились довериться, будь то врач или частный детектив.