|
Легче, когда вспоминаешь, что один автор может написать лишь одну Книгу, поделенную на сколько угодно книжечек, книжищ, книженций, книговин…
…Вот и Подсказчик, уже на обычном своем невидимом месте, где‑то за теменем. Не позабудь, шепчет, что браться за это чтение будут в особо большом числе те, кому и жить тяжело, и читать, и думать невмоготу, и смеяться не хочется… Хвататься будут как за спасательный круг. Пиши так, чтобы легко можно было примагнититься, ухватиться за любую страницу: сразу чтобы душа согревалась, высвечивалась и на плаву по житейским волнам влеклась к Берегу, тому самому… Писатель‑спасатель, нужны и такие. Я встал в этот негустой ряд неуклюже, не помышляя о том и не ведая; понял, что делаю, только когда пошла обратная связь – письма читателей. Кто‑то прочел – выздоровел, кто‑то после прочтения помирился с собой, отказался от намерения покинуть сей мир, нашел, зачем жить… Спасательных целей не ставил, нет, просто так получалось: врач не хотел уступать место писателю, писатель – врачу… Примиритель‑психолог подсуетился исподволь и тоже не собирался поначалу никого вытаскивать из болот, ему бы понять что‑нибудь хоть в себе… Главный тут все же, наверное, он, Подсказчик, самостоятельное существо – соединитель всех моих возможных любовей и симпатий, и не только моих.
Представление попутчиков
В прежних книгах собеседники у меня бывали разные: то коллеги, то журналисты, то читатели, то пациенты, то просто люди‑человеки, когда реальные, когда срисованные с прототипов. Все это только самая малая часть из того общения, которое веду на приеме, на всяческих встречах, в работе и в переписке. Бесчисленные беседы звучат внутри, как симфония, исполняемая необозримым оркестром; сказать, что в книгах я разговариваю с воображаемым собеседником, значит ничего не сказать – общаюсь с Собеседником Всевозможным. Но если автор намерен – а я намерен – представить своего Сверхсобеседника в книге, то для читателя у него, как и у самого автора, обязательно должно быть лицо определенное и узнаваемое, личность со своим жизненным опытом и характером, своей силой и слабостью, с заблуждениями и завихрениями… Только в ком‑то живом, конкретном читатель имеет надежду узнать себя. Кого же пригласить на сей раз? Наверное, тех, кто приобщен, с того боку или другого, к практическому человекознанию; кто посвящен в тайну душевного многоцветия; кто знает, что такое рай, ад и чистилище, не только по себе и по книгам, но и по живому опыту других… Важно, чтобы собеседники были людьми разными и в то же время достаточно совместимыми, как попутчики в путешествии. Путь предстоит нам долгий – дальнее плавание в Океан Настроений, к тому самому берегу… Ольга Викторовна Катенкова (ОК), журналист с университетским образованием. Родилась в одной из среднеазиатских республик, около трех лет прожила в США, ныне москвичка
Согласно анкете, заполненной ею самой: возраст – неразборчивый между 26 и…; темперамент – сангвиняческий (sic![1] – ВЛ); характер – сноубордический; склад ума – эротический; семейное положение – оставляет желать худшего; не любит – долгов, жлобов, слякоть, холод, зануд; любит – одного человека, жирафов, солнце, мышей, танцевать, называться Олей. Дмитрий Сергеевич Кстонов (ДС), мой коллега и соавтор, знакомый читателям «Искусства быть Другим», «Нестандартного ребенка», «Семейных войн». Врач‑психотерапевт и психолог‑практик.
|
