— Понимаешь, — сказал потом Гаценко, — вот они строят, а порой не совсем представляют, что же получится. Даже мне не всегда легко представить, каким он у нас будет, когда построим. Вот я и нарисовал, чтобы работать было интереснее. Ведь неплохо должно получиться.

И получилось неплохо. Двор, где стояла гаценковская хижина, разбит дорожками на зеленые треугольники газонов, и хотя заполнен солнцем, но даже в полдень вокруг есть надежная тень: по всем этажам идут внутренние галереи.

У доски с расписанием занятий, объявлением о том, что в пятницу в Актовом зале кинофильм, и списком едущих на открытие нового моста через Ситтан я встретил студента. Он рассказал мне, как добраться до физико-химической лаборатории, где должны были быть Кругликов и У Хла Мьинт.

В лаборатории я нашел невысокого улыбчивого бирманца, который и оказался У Хла Мьинтом.

— Я сейчас позвоню Кругликову, — сказал он и поднял трубку. — Можно попросить Сергея? Сергей? Тут приехал товарищ и хочет поговорить о сегодняшней конференции. Придешь? Через пять минут? Ну, ждем.

Что-то было неладно в разговоре с Кругликовым, что-то в речи У Хла Мьинта не то. И тут я понял — он говорил по-русски, на обыкновенном русском языке. А я, позабыв как-то, что он кончил Менделеевский, ожидал услышать английскую речь, и русская показалась мне странной.

— Вы хорошо говорите по-русски.

— Я кандидатскую защищал на русском языке.

— О чем ваша диссертация?

— Вряд ли вам что-нибудь скажет тема — промышленные фильтры. Это моя узкая специальность, по ней же я буду делать доклад сегодня. Очень важный вопрос для Бирмы — мы развиваем промышленность, а фильтры у нас старые, непрактичные. Мне еще в Москве удалось кое-что сделать…

У Хла Мьинт достал из ящика несколько чертежей и начал доступно, то есть по его мнению доступно, объяснять тему своего доклада. Каждую минуту он прерывал рассказ вопросом — понятно?

— Понятно, — отвечал я безнадежно.

— У Хла Мьинт, дорогой, ты, кажется, собираешься провести генеральную репетицию доклада, — сказал высокий мужчина, незаметно для нас появившись в дверях. — Я стою уже минуты три, ты не произнес ни единого общепонятного слова.

У Хла Мьинт смутился и замолчал.

— Нет, мне очень интересно.

Я лицемерил только отчасти. Мне и в самом деле было интересно, хоть я почти ничего не понял. Сидел передо мной молодой парень, с воодушевлением рассказывал о том новом, что он внес и собирается внести в бирманскую промышленность, и был этот парень очень красив в своей увлеченности. И еще. Слушал-то я человека, который совсем недавно защищал кандидатскую в Москве, то есть человека, самое существование которого было бы немыслимо лет двадцать назад.

— А что вы можете рассказать? — обратился я к Кругликову.

— О докладе?

— Ио том, почему вы решили выступать на конференции, и о вашей работе здесь — словом, о том, что вы сами считаете наиболее интересным.

— Ну хорошо, начнем сначала. Закончив строительство института, наше правительство помогло в оборудовании его лабораторий и мастерских, прислало преподавателей. Нас тут несколько человек из различных институтов разных городов. Мы учим студентов и одновременно передаем свой опыт бирманским коллегам. У каждого из нас есть и другие занятия. Если ты ученый, то не будешь терять времени. Оборудование есть, вот и продолжаем научную работу. И нам интересно и полезно, и нашим бирманским коллегам интересно и полезно. Ведь есть множестве» проблем, которые в условиях Бирмы еще не решены или здесь, в тропиках, имеют совсем иное значение, чем у нас. И решить их в новых условиях… Лучше я расскажу, над чем работаю и о чем буду сегодня читать, тогда станет понятнее.