По дрожащим рукам, капелькам пота на лбу девушки, по горящим мрачным светом зрачкам безумных глаз я поняла, что Татьяна на грани срыва, и постаралась как то разрядить ситуацию.

– Конечно, дождемся. Вы знаете, я так долго была в пути, да еще застряла тут у вас в конце улицы. Если не трудно, не угостите чашечкой чая, а лучше кофе, если есть?

– Есть. Сейчас сварю. – Девушка резко встала и пошла к двери кухни, по дороге остановилась, прислонилась к стене и горько горько заплакала.

Кофе варить пришлось мне самой. Силком напоив Марину крепким напитком, успокоив ее в меру сил, я, наконец, услышала то, что так волнует девушку вот уже целый год, доводит до безумия, лишает желания жить.

ГЛАВА 8

Родилась Татьяна Сергеевна Шишкова в деревне с «поэтическим» названьем Гусихино в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Детство ее, в общем, не отличалось ничем существенным от жизни других крестьянских детей того времени: лепила куличи в песочнице у дома, ходила в ясли, садик, когда пришло время, под торжественную музыку с букетом гладиолусов, нарезанных мамой прямо в палисаднике, с трепетом вошла в свой первый класс. Семья Шишковых среди местных жителей считалась интеллигентной: отец – агроном, мать – ветеринар. Материально жили неплохо, у девочки всегда были игрушки, книги, неплохая одежда.

В девяностых годах жизнь в деревне незаметно стала меняться. Из за отсутствия финансирования закрылась мясо молочная фабрика, на которой работала Таисья Шишкова, совсем разладились дела у местной МТС – половина тракторов и комбайнов просто не могла выйти в поле по причине отсутствия исправных запчастей, вторая половина, кое как доведенная за зиму до ума, старательными руками трактористов угрожающе скрипела, намекая тем самым, что и она в любой момент может превратиться в балласт. И без того мизерную зарплату не платили по полгода, а затем выдавали молоком, зерном, мылом, досками… Нищета подступила вплотную к домам крестьян. Постепенно она начала сквозить из всех щелей сельского быта. Значительная удаленность Гусихина от города играла огромную роль в экономическом положении местных жителей. Все мало мальски работоспособные мужчины подались в город на заработки, дома появлялись редко, с подарками и деньгами, потратить которые здесь в деревне было практически не на что. Магазины стояли пустые, витрины кое как были заполнены товаром до этого годами пылящимися на складах – крупы вперемежку с мышиным дерьмом, платья фасона 70 х годов и ужасающе траурных расцветок. Из за отсутствия денег закрылся Дом Культуры, единственное место, где молодежь проводила досуг.

На фоне всего этого в сельской местности буйным цветом расцвело пьянство. Никогда раньше в Гусихине столько не пили. Днем люди кое как еще ходили на свои рабочие места в полуразвалившемся колхозе, но к вечеру в деревне вряд ли можно было найти хоть одного трезвого представителя мужского пола. Пили все: молодые и старые, больные и здоровые, холостые и женатые. Самогон в огромном количестве гнали в каждой хате. Женщины еще как то держались, нужно было заниматься огородом, кормить детей, содержать дом, несмотря на это хозяйства постепенно приходили в упадок: домики, раньше радовавшие глаз яркими расцветками поблекли, скособочились заборы, совершенно ни у кого не возникало желания поправить разбитую грузовиками дорогу. Частенько отключали электричество, телевизор устойчиво ловил только один государственный канал. Несмотря на все это в тысяча девятьсот девяносто пятом году Гусихину торжественно присвоили звание города. Одному богу известно, чем это было вызвано, а главное, кому нужно. Счастливые новоиспеченные горожане отмечали это событие бурно – не просыхали и не ходили на работу в течении почти недели.

Тысяча девятьсот девяносто седьмой год ознаменовался для семьи Шишковых несколькими важными событиями: во первых с интервалом в полгода умерли отец Марины и сестра Таисии Владимировны.