– Что?

– …а то – Скиццо!!

Я уловил «Скиццо» и потащил ее в полумрак коридора, подальше от ревущих динамиков.

Ее звали Сарах, именно так, с «х» на конце.

– Мне сказали, ты ищешь информацию о Скиццо. Это правда?

– Правда. Он был здесь в пятницу вечером.

– Да. И я, наверное, была последней, кто его видел. Эти, из бара, выбросили его на улицу, наши тебе уже сказали. Я пошла домой в три часа и встретила его, как только вышла с улицы Ватто, где начинается бульвар, знаешь, где это?

– Знаю. Он сказал тебе, куда идет?

Она посмотрела на меня с возмущением:

– Ты что, на таких, как он, я не трачу свое время!

– Поня‑а‑атно, – протянул я разочарованно.

– Единственное помню – его погрузили в машину.

– Что? – Я воспрянул духом. – И тебе известно, кто это был?

– Нет, но это меня поразило, потому что тачка была не задрипанная какая‑нибудь, а большая и шикарная, правда, какой марки, я не знаю.

– Ты не заметила, кто сидел за рулем?

– Нет, было темно. Это все, что я могу рассказать. Надеюсь, тебе пригодится. Если нет… – Она пожала плечами.

– Скорее да, чем нет. Спасибо.

– Не за что. – Она отошла, затем передумала и вновь повернулась ко мне. – Слушай, ты ведь не полицейский, правда?

– Нет, не полицейский. Я – стилист и имиджмейкер. Хочешь, открою тебе секрет: в следующем году стиль «зверопанк» будет немоден. Поняла?

Она негромко, чтобы слышал только я, послала меня куда подальше и удалилась решительным шагом. Я смотрел ей вслед, любуясь ее великолепной фигурой. И вдруг остро почувствовал, как мне хочется к моей женщине. Или к какой‑нибудь другой, это меня сейчас тоже устроило бы. Но Вале в этот час наверняка спит без задних ног и не оценит моего телефонного звонка. Сил же изображать из себя плейбоя здесь, в социальном центре, у меня не осталось, и я решил пойти домой.

Стояла глубокая ночь, и такси не было видно: в этом районе по ночам редко встречаются богатенькие гуляки. Куда‑то подевались даже поклонники «Барабанщиков», и сейчас на лежащей передо мной улице не было никого, кроме меня. Одиноким пилигримом я поплелся по бульвару, который тянулся от площади Греко аж до Центрального вокзала, в надежде найти телефонную будку, чтобы вызвонить такси.

Будка нарисовалась метрах в ста впереди, я ускорил шаг и вдруг почувствовал, как озноб пробежал у меня по спине, заставив запаниковать. Многого в жизни я не умёл, но чему я научился, так это доверять своим ощущениям. Бросил взгляд через плечо и увидел «альфу‑ромео», которая медленно двигалась в мою сторону.

Я обернулся как раз в тот момент, когда дверцы машины, остановившейся метрах в двадцати от меня, распахнулись и из нее вышли трое в джинсовых куртках и с женскими чулками на головах. В руках они держали что‑то похожее на обрезки металлического прута. Развернувшись веером, они побежали в мою сторону, и я понял, что в ближайшие десять минут мне придется туго.

Спастись можно было, но только вернувшись в социальный центр. Я нагнул голову и побежал им навстречу. Мысль у меня была – сбить одного из них с ног, перескочить через него и убежать, прежде чем остальные смогут меня схватить. Я нацелился на того, что приближался ко мне по тротуару, однако в последнее мгновение передумал и выбрал самого низкорослого из них.

Я врезался в него, левой рукой отбил болезненный, но терпимый удар металлическим прутом и рубанул правой ему в нос, затем, вложив весь свой вес в левое колено, засадил ему в солнечное сплетение.

Охнув, он полетел на землю, но успел вцепиться ногтями мне в лицо и потащил за собой, больно ударив прутом по лопатке.