Какая дичь – подумать такое о Джеральде! Но поскольку я не могла отделаться от этих мыслей, то в конце концов решила, что единственно возможный способ для меня – это попытаться найти подтверждение тому, что он говорил о себе, и тем самым снять возникшие подозрения.

Биржевой маклер в Олбени, Нью-Йорк, сказал он. Я тут же стала звонить старому приятелю моего первого мужа, бывшего маклером в Бостоне, и попросила его разузнать по возможности, работал ли в Олбени за последние пятнадцать – двадцать лет биржевым маклером человек по имени Джеральд Фолкс. Он сказал, что с легкостью это проверит по своим каналам и перезвонит. И перезвонил, сообщив, что таковой личности нигде не числится!

Однако я все еще отказывалась верить. Торопливо одевшись, я поспешила прямиком в телефонную компанию, где, что-то отчаянно наврав про генеалогические увлечения, ухитрилась отыскать старую телефонную книгу по Олбени, штат Нью-Йорк. Я знала, что для справочных целей в головном офисе компании хранятся телефонные справочники разных крупных городов, но не была уверена, что у них сохранились экземпляры такой давности. Наконец служащая вынесла мне телефонный справочник по Олбени 1946 года, пыльный и потрепанный, но целый.

Никакого Джеральда Фолкса не было ни в одном разделе справочника – ни среди домашних, ни среди рабочих телефонов.

Так. Значит, это правда. Теперь я поняла метод Джеральда. Подыскивая очередную жертву, он просматривал генеалогические издания в поисках женщин, которые пересекались с ним по его родственным связям. Затем он встречался с нею, быстро разузнавал, вдова ли она, подходит ли по возрасту, достаточен ли банковский счет, – и начинал ухаживать за ней.

Я подумала, что он совершил первую в своей жизни ошибку, воспользовавшись Эуфимией Барбер в качестве предлога для знакомства. Не знаю, понимал ли он, что следы Эуфимии могут привести к нему самому. Разумеется, никто из шестерых, написавших мне, не догадывался об ее подлинной роли, зная лишь об одной свадьбе и смерти.

И что мне делать теперь – сидя на заднем сиденье такси на обратном пути, я совещалась сама с собой.

Конечно, я испытала сильный шок и страшное разочарование. Как я встречусь с Томом, с другими детьми, с друзьями, которым уже успела сообщить радостные вести о предстоящем бракосочетании? И как смогу я вернуться к своему прежнему тусклому существованию, в которое Джеральд внес столько радости?

Может, позвонить в полицию? Сама-то я не сомневалась в своих выводах, но сумею ли убедить кого-то еще?

И тут я приняла решение. А приняв его, почувствовала себя лет на десять моложе, фунтов на десять полегче и не такой уж глупой. Поскольку, надо сознаться, происшедшее нанесло ощутимый удар моему достоинству.

В общем, решение было принято, и я вернулась к себе радостная и счастливая.

***

Итак, мы поженились.

Поженились? Да, конечно. А почему бы и нет?

Потому что он будет пытаться убить меня? Ну, разумеется, будет. Собственно, он уже пробовал – раз шесть.

Но Джеральд очутился в крайне невыгодном положении. Он не мог просто убить меня в открытую. Надо, чтобы убийство выглядело как естественная кончина, ну, на худой конец, несчастный случай. То есть ему приходилось быть дьявольски хитрым и строить козни так, чтобы никто ничего не заподозрил.

И здесь крылась причина его неудач. Я ведь была предупреждена, а значит, вооружена заранее.

И что я на самом-то деле теряла? В семьдесят три года – много ли мне еще осталось? А как, оказывается, насыщена может быть жизнь в таком возрасте! Особенно в сравнении с прошлым, до появления Джеральда! Ежечасно ощущать привкус смертельной угрозы, играть в кошки-мышки, обмениваясь ударами и контрударами, – что может быть еще восхитительней!

А потом, конечно, очаровательный и приятный супруг. Джеральду приходилось быть приятным и очаровательным.