Потом слово взял Жако-отец. Он хотел узнать, в чем секрет соловьиного пения и не возьмется ли Тьо обучить его сына своему искусству.

— Нет! — покачал головой Тьо. — Попугай не сможет петь по-соловьиному, у него слишком толстый язык. А секретов у нас никаких нет. Наши соседи соловьи стали петь лучше, слушая моего отца, в песне которого было десять строф.

— Десять строф? — удивился турако. — Но нельзя же так долго слушать. Спойте нам что-нибудь покороче.

— Я не смогу, — потупился соловей.

— Что значит «не смогу»? Не хотите?

— Не смогу. Перелетная птица может по-настоящему петь только у себя на родине. Там, дома, с песни начинается семья.

— Но нам обещали концерт, — проворковал зеленый голубь, — что же, нас обманули?

И тут все зеленые, синие, оранжевые закричали наперебой:

— Кто сказал, что этот замухрышка — маэстро?

— Он самозванец! Он вовсе не соловей!

И перепуганный Тьо поспешил улететь.

Тьо считал, что после скандала никто из «высшего общества» не станет с ним знаться. Однако его навестил Жако-отец.

Попугай спросил: сколько лун видел Тьо по пути в Африку?

— Три полных луны, — вспомнил соловей.

— Три полных луны сюда и две обратно. Обратно летят скорей. Пять лун на дорогу. Так стоит ли лететь? Сколько вас погибает во время перелета? И какие муки в дороге! Ведь это ужасно — мозоли под крыльями… Да ты все знаешь сам.

— Знаю! — чуть слышно откликнулся соловей.

— Так вот. Забудь лес, который только четыре луны может тебя прокормить. Оставайся у нас. Ты будешь всегда сыт. Чего тебе еще надо?

— Я хочу спеть свою песню, — сказал Тьо.

— Споешь. Я этим займусь. Мы прославимся вместе. Я уже придумал программу концерта «Тайна весенней ночи». Исполняет восточный соловей по прозвищу «Серебряное горлышко». Тебя признают лучшим певцом мира пернатых. Райская птица подарит тебе перо из своего хвоста. Согласен?

— Нет, мы, соловьи, поем под звездами, охотимся в траве, гнезда вьем на земле. В вашем лесу деревья закрывают небо, травы нет, и земля у вас другого цвета — красноватая, не наша земля. На чужбине я свою песню не спою!

— Ну и дурень! — рассердился старый попугай.

Он прибавил и другие обидные для соловья слова на двенадцати языках и улетая, крикнул:

— Еще неизвестно, умеешь ли ты вообще петь!

Эти слова ранили соловья в самое сердце. Неужели он обманывает себя и других? Самое ужасное, что Тьо не мог вспомнить ни одной строфы из песни отца.

Он поселился у озера. Жил одиноко, тихо. И вдруг на него напала тревога. Будто кто-то его зовет.

Однажды, проснувшись на рассвете, Тьо понял, почему его крылья неудержимо просятся в небо. В нем пробудилась песня. Она и была тем невидимым сигналом, о котором на прощание ему говорил Аук. Песня звала домой.

Она звала не только Тьо. К нему прилетели Юи и Фиид. Они разыскали старшего брата, чтобы вместе с ним повторить: — Пора!

Старый попугай был прав: Обратно летят скорей, ведь это дорога домой. Но все равно приходилось делать остановки, чтоб запастись «горючим», как советовал Аук.

В долине Нила молодые соловьи встретились с отцом. В часы отдыха они прислушивались к его голосу и сами пробовали напевать.

Но когда взошла полная луна, не стало слышно Фиида. То ли отстал, то ли попался в когти хищнику.

Порой и Тьо так уставал, что опустил бы крылья, если бы в нем все настойчивей не звучала песня.