Перемена темы помогла избежать продолжения разговора о весьма спорном будущем его брата. Джулия бросила взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. После своего возвращения Рейфел бывал в городе крайне редко и всякий раз избегал встреч с семейством. Душу матери на мгновение охватило чувство неловкости и беспомощности. Ее сын успел приложить руку к разгрому армий Бонапарта, покорить сердца многочисленных лондонских красавиц, выиграть и тут же спустить целое состояние в известных и печально известных игорных клубах. Что он добавит в ближайшем будущем к этому впечатляющему списку своих подвигов, можно было лишь догадываться.

— Ваша светлость, вы отдаете мне замок Хайброу со всеми землями, и я забываю о долге в сто тридцать восемь миллионов фунтов!

Сверкая глазами, в столовую танцующей походкой вступила Мадлен Бэнкрофт, Во время частых и затяжных отлучек Рейфа именно она вносила живую струю в степенное существование семьи Бэнкрофт, за что Джулия всегда обожала невестку.

— Не надейтесь, сударыня, на слух я пока еще не жалуюсь. Вы сказали «пенсов», а вовсе не «фунтов».

— Я такого не говорила, и вы это прекрасно знаете.

Джулия с трудом удержалась от улыбки при виде растерянного и добродушного выражения лица своего супруга. Подумать только — все; кроме ее самой, Мадди и Куина, так и трепещут перед его сиятельством. Рейф, правда, делал вид, что не боится главы семейства, однако он более чем кто-либо страстно желал получить его признание и в то же время держался от герцога как можно дальше, как бы давая понять, что отношение отца вовсе его не волнует. Льюис Бэнкрофт об этом и не подозревал.

Куин поднялся со своего места, расцеловался с Мадди и предупредительно отодвинул ей стул.

— Лучше согласиться, ваша светлость. Я уже много раз пробовал с ней спорить и всякий раз терпел сокрушительное поражение.

— Это потому, что ты всегда не прав, мой дорогой сын.

— Нет-нет, я ведь…

— Всем добрый вечер.

В столовую вошел Рейф, и чувство беспомощности снова охватило Джулию. Она мгновенно почувствовала странное возбуждение, которое он пытался скрыть. Когда Рейфела раньше срока отозвали из Африки, он буквально взбеленился, и Джулия не осуждала его за это. До самого последнего времени он старательно избегал прямого разговора на эту тему с его светлостью, однако сейчас выражение его лица было таким, что можно было не сомневаться — этот день настал.

— Господи, Рейф, у тебя такой вид, будто ты только что выкарабкался из собственной могилы! — прищурилась Мадди, с интересом оглядывая его изрядно помятое лицо.

— Вчера вечером малость перебрал, — криво усмехнулся тот в ответ.

При появлении младшего сына герцог помрачнел и у него явно испортилось настроение. На до этого безоблачном горизонте семейства Хайброу заклубились грозовые тучи, с минуты на минуты готовые разразиться грандиозным скандалом.

— Прежде чем вваливаться сюда, могли бы побриться и переодеться. Вы ведете себя совершено неподобающим образом. Подумать только — на прошлой неделе, наш обед почтил своим монаршим вниманием сам король Георг!

— Рейфел, может быть, я… — кашлянув, заговорила Джулия.

— О, отец! Добрый день! Виноват, виноват, не признал, пока вы не насупились. Теперь другое дело: вид, как обычно, такой свирепый, что прямо не подходи.

— Лучше свирепствовать, чем впустую прожигать жизнь!

— Льюис, — негромко проговорила герцогиня.

Рейф галантно склонился к плечу матери и поцеловал ее в щеку.

— Для волнений нет повода, родная. Я его сейчас весьма удивлю.

— Ха! Ты только этим и занимаешься! Кто бы сомневался! — презрительно фыркнул герцог.