— Мистер Пинтадо, подойдите, пожалуйста, — повелел судья.

Море голов повернулось к отцу жертвы, когда он приблизился к месту дачи свидетельских показаний. Суд проходил в центральном зале заседаний, который оказался набит битком. Зал был выдержан в солидном средиземноморском стиле с каменными арками, расписанными фресками потолками и полированной мебелью красного дерева. Только здесь имелось достаточно мест, чтобы справиться с небывалым наплывом журналистов. Несмотря на негромкий гул голосов, долетавший от толпы зрителей, Джек расслышал, как его клиентка вздохнула рядом с ним. Она сидела неподвижно и, казалось, оцепенела с той самой минуты, когда судебный пристав ровно в девять часов утра объявил заседание открытым. Джек понимал ее состояние. Слова «Соединенные Штаты Америки против», за которыми следовало ваше имя, способны выбить из колеи кого угодно.

Джек слегка сжал ее руку. Она была холодна как лед.

— Присягаю, — произнес Пинтадо, обещая говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды.

— Пожалуйста, садитесь, — распорядился судья.

Пинтадо устроился на месте свидетеля, как раз напротив скамеек, где разместились присяжные. Судья Гарсия находился между свидетелем и присяжными — внушительный и подавляющий, сознающий свое положение, поражающий ученым видом и беспристрастным поведением. Пинтадо был одним из тех редких свидетелей, которые вызывали еще большее уважение, чем судья: Джек видел почтительное восхищение, светившееся в глазах некоторых присяжных.

— Доброе утро, — произнес прокурор, подойдя к свидетелю. — Во-первых, позвольте мне выразить свои соболезнования вам и миссис Пинтадо в связи с утратой сына.

— Благодарю вас. — Присяжные проследили за его взглядом, устремленным на жену, сидевшую в первом ряду мест для публики. Она была привлекательной женщиной, элегантно одетой, но лицо ее хранило следы многих бессонных ночей, проведенных в скорби и печали.

Вполне предсказуемо свидетельские показания начались с перечисления впечатляющего прошлого свидетеля — его детства, которое прошло на Кубе, душераздирающей истории о том, как он на ветхом плоту приплыл в Майами, а потом работал мойщиком посуды, истории его восхождения к славе, когда он стал владельцем процветающей сети кубинских ресторанов.

— Мистер Пинтадо, не могли бы вы рассказать нам о вашем сыне?

Тот вздохнул, уж очень масштабным оказался вопрос. Пинтадо не производил впечатления человека, которого можно легко сломить, но голос его дрогнул, когда он заговорил:

— Оскар был таким сыном, о котором родители могут только мечтать. Он был хорошим мальчиком, хорошо учился в школе. В средней школе Колумбуса он был избран президентом своего выпускного класса и играл квортербеком за футбольную команду. Мы хотели, чтобы он поступил в колледж, но были очень горды, когда он вступил в морскую пехоту.

— Но он все-таки закончил колледж?

— Да. В Корпусе морской пехоты Оскара сразу же зачислили в резерв пополнения офицерского состава. Ему дали мудрый совет, и он получил степень бакалавра наук от университета Майами. С отличием, должен добавить. После этого он вернулся к прохождению службы в ранге младшего офицера.

— По-видимому, вы очень любили своего сына?

— И его мать, и я, мы оба любили его. Мы любим всех своих детей больше всего на свете.

— В течение какого времени Оскар проходил службу на военно-морской базе в Гуантанамо-бей на Кубе?

— Ему присвоили звание капитана сразу же после перевода туда. Я бы сказал, приблизительно четыре года назад.

— И он жил на базе вместе с женой и сыном, правильно?

— Правильно.

— Не могли бы вы рассказать нам о том, каким отцом был Оскар?

— Он был потрясающим отцом.