- Говори, Иберик, - я понял, что парню надо выговориться.

- Ты напугал меня, аниран, - Иберик выдавливал слова через силу. - Когда горцы приняли твоё предложение, с тобой что-то произошло. Ты был не свой. В тебя будто кто-то вселился. Помнишь, как когда-то в бою с фанатиками на равенфирском тракте? Ты кричал чужим голосом. Ты сражался с такой яростью и безжалостностью, которую я от тебя никогда не видел. Тебя били, кололи, рубили. Но ты даже не обращал внимание на ужасные раны. Ты уничтожал всех, кто осмелился сопротивляться. Ты называл их "рабами" и даже топтал ногами бездыханные тела... И это почему-то подстегнуло солдат Астризии к действию. Они кричали, размахивали мечами и бросились к тебе на подмогу. Мы все рубили горцев не менее безжалостно, чем ты. Добивали израненных и молящих о снисхождении. И никого не пощадили. А ты... А ты смотрел и смеялся. Кричал чужим голосом, что рабы иного не заслуживают. Это было воистину ужасное зрелище... Именно тогда, аниран, я вспомнил предостережение примо Фелимида.

- Фелимида? - нахмурившись, переспросил я. Он-то здесь причём? Какое ещё предостережение?

- Он рассказывал мне ранее об аниранах. После той истории на королевском тракте, он потребовал отчёта о том, что там произошло. И я рассказал всё. Я не мог не рассказать... А он, в свою очередь, поведал мне о дивном двуличии аниранов. О неизлечимой болезни, которую они принесли с собой с небес.

Я едва сдержался, чтобы не закашляться. Ни хрена себе расклады. Неизлечимая болезнь, значит? Анираны больны дивным двуличием? Понятное дело, что Фелимид имел в виду моменты, когда я впадаю в безумный транс. Но болезнь? Да ещё без шансов на излечение!.. И он-то об этом откуда знает? Ведь в Книге ничего подобного не было... Хотя, стоп! Я-то ведь не всю книгу прочёл. Я прочёл то, что мне позволили прочесть. А Фелимид с жёнушкой читали всё. Отчасти поэтому их сослали в Равенфир. Неужели он изначально знал нечто, чего до сих пор не знаю я? А почему он тогда со мной не поделился? Почему поделился с Ибериком, но не сказал об этом мне? Может быть, я бы уже начал работы над поиском вакцины, которая помогла бы мне справляться с яростью. Может быть, какой-нибудь "успокоин" изобрёл.

- Почему Фелимид тебе об этом рассказал? Почему не поделился со мной?

- Я не знаю, аниран, - развёл руками Иберик. - Когда мы вернулись в Обертон, примо Фелимид вновь позвал меня. Вновь спрашивал, что происходило с нами там, на Востоке. И я всё рассказал без утайки.

Про себя я сплюнул. Иберик слишком прямолинеен. Слишком доверчив. Слишком, если можно так сказать, хорошо воспитан. Он великолепный рубака, но наивен, как ребёнок. Не соображает, что все его слова могут быть использованы против него. Да и против остальных тоже.

- Я рассказал, что видели мои глаза. Рассказал, как ты крушил деревья и излечил сам себя. Я был рад этому и хотел поделиться с ним... Но смысл напутствующих слов королевского дознавателя, когда мы покидали Обертон, дошёл до меня только тогда, когда я вновь увидел в тебе дивное двуличие, - Иберик стал мрачнее тучи. Было очевидно, что слова даются ему тяжело. Будто он собирался сообщить о предательстве. - Примо Фелимид попросил присматривать за тобой, аниран. Он сказал, что всем нам надо опасаться двуличия аниранов. Это двуличие погубит не только анирана, но и весь мир. Поэтому... Поэтому властью своей он приказал мне внимательно следить за анираном-Иваном и вонзить кинжал в спину, если я вновь увижу в нём дивное двуличие. В спину, если мне не хватит храбрости вонзить в сердце, - Иберик хлюпнул носом. Он выдавливал из себя слова, словно тяжёлые свинцовые слитки. - Он приказал убить анирана, ибо это уже будет не милих, а драксадар. Падший посланник небес, в котором пустила корни неизлечимая болезнь. Ошибка, которую не по силам исправить никому.

Иберик опять хлюпнул носом. А я, офигевший и охреневший, смотрел на него.