Витёк, сморкнувшись под ноги кровавыми сопельками, смирно пошёл за калитку.

Остальные ребята, видя такое дело, тоже потянулись следом.

Черёмуха росла прямо перед домом, занавешивая белой кисеёй уже горевшие в ночи окна, где, судя по метавшейся тени, хлопотала тётя Поля, убирая остатки праздника.

Дина попыталась встать со скамейки, чтобы пойти помочь хозяйке с мытьём посуды.

– Ничего, Дина, посиди! Мама и сама без тебя справится. Видишь, как здесь хорошо! – Дмитрий, задрав голову, с наслаждением втянул терпкий густой запах уже начавшей привядать черёмухи. Было видно, что он несказанно счастлив этим вечером. Молодое сердце упруго билось в груди, предвкушая наслаждение предстоящей вольной и радостной жизнью.

В кудрявой кисее черёмухи выхваченной из чёрной наволочи ночи горящим светом окна, возилось, гудело, жужжало припозднившееся братство насекомых, словно здесь, на празднике возвращения, в белой кипени бокала, шумело пьяное вино.

Как-то незаметно рука девушки оказалась в широкой ладони парня, сухой и горячей, как печь в зимнюю стужу.

Говорилась всякая чепуха, которая в такие моменты кажется самой откровенностью.

Тётя Поля, обеспокоено выглянула во двор, но, увидев сладкую парочку под черёмуховой подвенечной накидкой, потаённо улыбнулась и снова осторожно закрыла дверь.

Она счастливая ложилась в постель, не выключая света, и он долго горел в её окне, так долго, что майский рассвет недоумённо заглянув в окно, рассердился – по какой такой надобности люди жгут электричество, когда солнце уже на подходе?

Но спрашивать было не у кого: хозяйка спала крепким, забывчивым сном, а Дина с Дмитрием всё говорили и говорили о чём-то, не замечая подступившего уже будничного утра.

Но будничным утро кажется только в холодном рассудочном возрасте, когда в сердцах белая пороша дней замела все следы беспечной юности.

Каждое утро – праздник жизни.

Певчие звуки весны твоей жизни всё ещё звучат небесными колокольцами, надо только прислушаться к себе.

Под черёмухой с подувядшим цветом двум счастливым и молодым колокольчики звенели особенно упоённо. Околдованные небесной музыкой, они даже не заметили, как рассвет положил свои прохладные ладони им на плечи, заглядывая голубыми глазами в их одухотворённые лица.

6

Жизнь под одной крышей двух молодых людей с небезразличными чувствами друг к другу неизбежно должна была привести к такому логическому концу, который никак бы не огорчил Пелагею Никитичну.

Она с родительским удовлетворением замечала, с какой нежностью смотрит её сын на квартирантку, и никакой ревности не возникало в её любящем сердце матери, – что поделаешь, Дима вырос и у него должна быть своя жизнь. Таков удел каждого родителя – вырастил – из рук выпустил. Как в народе говорят, – дитя до тех пор дитя, пока поперёк лавки лежит, а как вдоль улёгся – то не углядишь, как улетит.

Пелагея Никитична всё боялась спугнуть своё материнское счастье: вернулся со службы целым и здоровым её сын, вон мужик какой! На работу устроился, на завод свой, снова токарем работает. Женихается по всему видать с её постоялицей – не какой-нибудь приблудной девкой, у какой только и на уме по углам обжиматься да цигарки, эти самые, сосать! А её квартирантка не такая – уважительная, скромная, по ночам не шляется, вся на виду. Музыкантшей будет. Учёная…

А жизнь тем временем шла своим чередом. Вот уже и та черёмуха под окном сбросила своё невестино одеяние, облетели листочки, и стоит она теперь нагая, чернея кисточками терпкими и вязкими. Возьмёшь в губы ягодку, поваляешь, поваляешь такую во рту, раскусишь, а там зёрнышко потаенное, твёрдое – язык, как рашпиль становиться, жёсткий.

После возвращения сына, дом тёти Поли обрёл настоящего хозяина – даже половицы, стали скрипеть веселее, и в окна зачастило заглядывать солнце.