Толкнув её вперёд, он сам опрокинулся в снег, шапка и сумочка полетели туда же.

Подняться на ноги Кириллу никак не удавалось, ноги разъезжались, и он снова падал. Бросив попытки подняться, он лежал, весело поглядывая на склонившуюся к нему раскрасневшуюся девушку.

– Вставай, вставай! – Она дала ему руку в оранжевой варежке.

Кирилл резко потянул свою спутницу на себя, и вот она уже лежит сверху, остужая горячее дыхание на его щеке.

Ну, как тут удержаться от поцелуя?!

Она нехотя освободилась от объятий, встала, отряхиваясь от снега, и подняла свою сумочку и шапку Кирилла.

– На, держи! Не потеряй, там ключи! Хозяйка к сыну уехала, а квартиру мне доверила! – Она снова повесила сумочку ему на плечо и нахлобучила шапку. – Простынешь, а я к тебе в больницу ходить не буду. – Она плеснула ему в лицо горсть сухого колючего снега.

Кириллу было хорошо и зябко, слегка болело от ушиба колено, но это скоро заживёт.

Вермут улетучился так же быстро, как и пришёл, открывая морозную прелесть ночи.

Месяц, тоже молодой и весёлый, лукаво поглядывал со своей звёздной колокольни.

Кирилл по-дружески помахал ему рукой:

– Я – Кирилл! – крикнул он в небо.

– А теперь ты угадай, как меня зовут?

– Кира! – не раздумывая, выкрикнул он, хотя среди его знакомых никаких экзотических имен никогда не встречалось. – Если я Кирилл, то ты, значит, – Кира!

– Считай, что так, но я Дина. А ты вовсе и не Кирилл!

– Да, Кирилл я! Кирилл! Смотри! – Кирилл поднёс к её глазам руку, где на запястье по школьной дурости было татуировано короткое слово – «Кир». – Я не царь персов, но зовут меня точно – Кирилл.

– Ты, правда, меня не знаешь? – недоверчиво спросила она.

– Правда, правда! – он крепко сжал её плечи и немного встряхнул. – Ну, успокойся!

Горячие шары городских фонарей лучились в морозном воздухе и были похожи на раздутые до огромных размеров луговые одуванчики.

Снег под ногами хрустел, искрился, празднично переливался всеми цветами.

Ночь. Зима. Молодость…

Беспечно болтая, Кирилл сразу и не заметил, как они вдруг оказались на старой городской окраине, среди древних, осевших под снегом особняков с дощатыми ставнями, покосившимися заборчиками, с наличниками на окнах.

Светло и тихо, хотя фонари не горели, и большинство окон слепо чернели под заснеженными крышами. Свет, казалось, исходил откуда-то снизу, из-под ног и, поднявшись к небу, растворялся в лунном сиянии.

Возле одного дома Дина остановилась, сняв варежки, стала дуть на пальцы. Холодно. Кирилл накрыл их своими ладонями, как беспокойных птенчиков, и тоже стал осторожно дуть.

Два дыхания, соединившись, превращались в одно маленькое облачко, которое медленно возносилось к небу.

– Вот мы и пришли! – Она нехотя потянулась за своей сумочкой, совсем не скрывая, что ей в этот вечер тоже было хорошо.

В тёмном окне дома, напротив которого они стояли, отражалась ночь и отблески лунного света.

Кирилл, попробовал навязаться ей в гости, оправдываясь тем, что он простыл, и чай теперь его мог бы вылечить.

Неожиданно для Кирилла, она, боязливо оглянувшись на окно, нерешительно сказала: «Пошли, может быть…»

Они нырнули в тень, как в омут, и вынырнули уже на скрипучем крыльце.

Кирилл, задыхаясь, прижал её голову к себе.

– Не спеши! Не спеши! – зачастила она, шаря в сумочке в поисках ключа.

Она вытряхнула женскую мелочевку в ладонь. Нет, ключа не было! Искать и выворачивать сумочку, было бесполезно.