Отец сидел на диване в своем кабинете с бокалом коньяка. Пил он мало, но после работы позволял себе бокал-другой, чтобы расслабиться.

Услышав ее шаги, он вскинул голову, и Людмила вдруг заметила, как он постарел. Серое лицо, мешки под глазами, щеки обвисли… Никогда раньше она такого не замечала. Отец всегда был тверд как камень, от всей его фигуры веяло грозной силой. Сейчас он мгновенно взял себя в руки, и лицо стало прежним – уверенный взгляд, резко очерченный рот.

– Выбралась? – спросил он без улыбки. – Молодец! Как все прошло?

– Ужасно! – честно ответила Людмила. – Не хочу и вспоминать!

Он похлопал по дивану рядом с собой. Она села, оставив место между ними. Отец никогда не прикасался к ней, даже в детстве, – не целовал, не гладил по голове, не приходил попрощаться на ночь. Не было заведено между ними никаких нежностей. Людмила привыкла.

Сейчас отец смотрел выжидающе. Все ясно – требует подробного отчета о поездке. Осторожно подбирая слова, она рассказала про беспорядки в Сиаме, о том, как ей удалось попасть на самолет, который сел в Ангарске. Произнеся это слово, Людмила внимательно посмотрела на отца. Ничего. Не мелькнуло у него в глазах ни тени воспоминания. Конечно, он прекрасно умел держать себя в руках, ни один человек не смог бы прочитать на его лице ничего, если он не хотел. Ни один человек. Но ведь Людмила была его дочерью. Не то чтобы она его так хорошо знала, просто она его чувствовала. И непременно уловила бы сейчас хоть что-то.

Ничего не было. Он забыл, поняла Людмила, он просто забыл, что его жена была родом из Ангарска. Ну что ж, она не станет ему об этом напоминать.

Отец попенял, что она не позвонила из Ангарска, он бы помог хоть с гостиницей, подключил бы свои связи. Людмила потупила глаза и призналась, что забыла зарядку. А потом посмотрела на него – рассеянно и сонно. Отец хмыкнул и погладил ее по руке. Ого, это большая редкость, стало быть, и правда за нее волновался!

Инцидент был исчерпан, больше отец вопросов не задавал. Людмила сказала, что устала и хочет лечь пораньше. Отец отпустил – иди, конечно.

Уходя, она думала, что впервые у нее есть тайна. Она никому не скажет о встрече с теткой и о зеркале, что та ей отдала. Зеркале, которое, по преданию, принадлежало Лукреции Борджиа и в которое смотрелись много поколений женщин ее семьи. Зеркале, в котором отражалась совсем другая женщина – не похожая на прежнюю слегка сонную и инертную Людмилу. И взгляд у этой женщины был такой, перед которым не устоит ни один мужчина. Колдовской взгляд Лукреции Борджиа.

Она была очень, ну просто очень важная клиентка, для нее быстро нашли время. Водитель Алексей Петрович уже ждал возле подъезда. Водитель был средних лет, солидный и немногословный, отец сам выбрал его для Людмилы. Он всегда сам выбирал персонал, говорил, что это очень важно, чтобы не было рядом случайных, непроверенных людей, а также мальчишек, которые будут пялиться на Людмилу, вместо того чтобы смотреть на дорогу.

Косметолог Танечка запорхала пальцами по ее лицу, застрекотала:

– Людмила Михайловна, это какое счастье, что вы оттуда выбрались в целости и сохранности! Там такое творится, такое творится! У меня одна клиентка матери путевку на юбилей подарила, так до сих пор с ней связаться не может! Вообще ни слуху ни духу – представляете? Она, мать клиентки, на следующей неделе должна была к Виталику идти на стрижку, вы же знаете, к Виталику за три месяца записываются, а от нее никаких вестей, так что запись пропадет… а я вам сегодня хочу новую маску сделать, называется шелковая, из экстракта шелковичных червей. Я Виолетте Ивановне делала – это просто супер! Кожа прямо как у младенца! А вы знаете, что она с Верещагиным разводится?

– Кто? – полусонно спросила Людмила, чтобы показать интерес к разговору.