— Мне знакомо это чувство. Очень хорошо знакомо, Эль, — наконец произносит Перриш, проводя носом по моему виску. — Но я должен тебя разочаровать — Келли Хант очень даже жива и вполне довольна жизнью.

— Я тебе не верю… — слабо бормочу я, не чувствуя собственных коленей. Сомкнутые веки жжет, мне снова трудно дышать, жар разрастается в груди, стремительно распространяясь по всему телу.

— Некоторым людям для полного счастья не хватает только миллиона долларов на счете, а на все остальное, включая собственную совесть и родственные привязанности, они готовы закрыть глаза. Лги, притворись, забудь, Эль. Многие, очень многие используют эту триаду, как способ бороться с личными демонами, — нашептывает Перриш, погружая меня в легкий транс.

Все кажется нереальным, придуманным, иллюзорным. Даже с закрытыми глазами я вижу нас со стороны. Дек похож на голодного коршуна, склонившегося над пойманной добычей, но вместо того, чтобы наброситься на меня — он играет…

— Как ты это сделал… Со мной? — вырываясь из гипнотического плена, шепчу я и слышу глубокий вдох, чувствую на своих губах, в своих волосах и внутри, в собственных легких.

—  Мы все прошли через ад, — звучит его ровный умиротворяющий голос. — Он разный для каждого, но шрамы — они видны невооружённым взглядом. Я вижу то, что многие пытаются скрыть.

— Ты экстрасенс или гипнотизёр? Может быть, маг? — скептически ухмыляюсь я.

— Моя мать не верила в магию, я не верил в магию, и даже магия не верила в нас, — с абсолютно серьезным видом вещает он полную дичь. — Ты можешь называть меня кем угодно и все равно не попадешь в правильное определение. Не всему есть научное объяснение, Эль, хотя моя мать искала, очень долго искала объяснения своим необычным способностям, хотела разобраться в том, почему видит то, что для других остается закрытым.

— Безумие у тебя в роду. Неудивительно, что ты загремел в психушку.

— Корнелия Перриш была ученым, Эль.

— Одно не исключает другого, Декс. Среди ученых нарушения психики не редкость. Что такого в книге, что передала мне Эм?  — мой мозг постепенно возвращается к стабильному функционированию.

— Ее подарила мне моя мать на двенадцатый день рождения.

— Странный выбор подарка для ребенка, — распахиваю глаза и тут же тону в зеркальных лабиринтах серых глаз.

— Тогда она впервые заговорила о моем отце. Корнелия сказала, что он увлекался ботаникой, и эта мысль осела во мне. Все началось с этой книги, Эль. Подавляющее большинство происходящих в нашей жизни событий запрограммированы ещё в годы формирования личности. Люди сколько угодно могут кичиться своей независимостью и свободомыслием, но в той или иной мере все они ­— управляемые марионетки. Чтобы научиться дергать, нужно всего лишь нащупать нить и потянуть.

— Значит ты тот, кто умеет правильно натягивать? — иронизирую я. Выражение мужского лица остаётся непроницаемым и закрытым, как, впрочем, и всегда.

— В нашем с тобой случае мне не пришлось ничего натягивать, парирует он. — Но основную мысль ты уловила.

Интимные нотки в хрипловатом голосе заставляют меня вспыхнуть, воскрешая в памяти самые жаркие мгновения. Мои щеки горят, тело становится ватным и податливым. У меня нет оружия против губительного влечения к этому мужчине.

—  У нас не было секса в Святой Агате, — выпаливаю я. Декс склоняет голову набок, и на его чувственных губах расцветает улыбка. Живая, обжигающая, редкая.

— Поговорим о сексе? — задаёт он мне тот же вопрос, что и на крыше, когда мы курили марихуану.