Их крылья смешались. Кроны деревьев, опрокинувшись, воспарили на небесной груди, а облака услужливо подставили им свои пуховые перины.

И вдруг музыка смолкла. И оборвался миг, длившийся вечность. Зова больше не было. Чудо свершилось и кончилось. Умерло во имя жизни. Напрсно она озиралась по сторонам. Его уже не было рядом. И никогда больше не будет. Брачный полет для него не только вершина жизни, но и последний аккорд. Его миссия завершена.

Она знала это и все же, не желая смириться, помчалась ввысь, к виновато умолкшему небу. Вокруг уже не было ничего, кроме ослепительно сиявшего Солнца – пугающе огромного, щедрого и безжалостного одновременно. А она все летела и летела, неся в себе протест, отчаяние и... Жизнь.

Летела до тех пор, пока не выбилась из сил. Пока не осознала, что осталась совсем одна. Одна во всей Вселенной. Без него, без подруг, без родного дома. Зачем ей он, подруги и дом, если все обман, иллюзия, тьма. Тьма, даже когда Солнце слепит глаза и опаляет крылья.

Обессиленная она медленно опустилась на землю. Одна из тысяч, не вернувшихся вовсе. Комья голой сырой незнакомой земли были ей приветом. Крылья за спиной безвольно повисли. Небесно-прозрачные крылья мечты. Крылья иллюзии. Те самые крылья, что подарили ей миг блаженства, свет и музыку – лишь для того, чтобы все это отнять.

И она сломала свои крылья – аккуратно отпилила их по врожденной, судьбой определенной линии. Навсегда оборвала связь с небом и мечтой. С солнечным светом и блаженством, которое миг и которое вечность. Которое сама жизнь и всего лишь иллюзия жизни.

Но небо, обманув ее надежды, зародило в ней не только новую жизнь – оно подарило ей мудрость. Она добровольно отказалась от крыльев, потому что поняла: крылья никогда уже не понадобятся ей. Потому что впереди бесконечная ночь и бесконечный изнурительный труд родоначальницы нового очага разума.

Сброшенные, будто свадебный наряд, крылья, еще недавно так нежно трепетавшие в струях ветра, тускло поблескивали на Солнце. а она, не замечая глубоких ссадин и царапин на нежном теле, неутомимо трудилась, все глубже и глубже уходя под землю.

Приготовив место для себя и будущего потомства, она тщательно замуровалась изнутри, навсегда распрощавшись с солнечным светом. Добровольно обрекая себя на долгий мучительный голод, лишения и одиночество, она знала, что придет время, и многочисленные, трудолюбивые дети ее честно поделят между собой обязанности, столь же безропотно и мудро приняв неизбежное.

Она знала, юные дочери ее будут неистово стремиться к небу, навстречу властному зову животворящей музыки, навстречу мечте и иллюзии, которые ночь для тех, кто не в состоянии постигнуть их подлинного смысла.

                                     * * *

Как назвать написанное мною – я не знаю. Познакомившись с удивительной и мудрой жизнью крохотной цивилизации, делящей с нами планету – с жизнью муравьев, я села за письменный стол с твердым намерением написать большой и обстоятельный рассказ для детей, чтобы рассказать им в увлекательной форме об очень сложной и поразительно «продуманной» жизни этих трудолюбивых насекомых. Включая жертвенность муравьиной матки, никогда не покидающей своего подземного царства и постепенно превращающейся в гигантскую, по муравьиным меркам, фабрику для непрерывного производства личинок. У меня и фабула была уже в общих чертах продумана... Но тут моя рука вдруг вышла из повиновения.