Маленький пушистый роусит –  слуга‑клиент хуна – двигался рядом с хозяином, нацеливая на Гарри записывающее устройство и заставляя его еще больше нервничать. Тем временем инспектор приблизился и навис над Гарри, продолжая расспросы.

– Конечно, я расспрашиваю из личного любопытства, но не согласитесь ли просветить меня в одном деле? Не заметили ли вы во время патрулирования пространства Е особенно крупных мемоидов? Хр‑р‑рм. Возможно, концептуальных существ, способных выходить за пределы своего родного континуума и переходить… хр‑р‑рм… на другие уровни реальности?

Гарри почти инстинктивно насторожился. Подобно многим кислородным расам, хуны не выносят двусмысленных условий пространства Е и аллафоров, населяющих это странное царство. Неудивительно, учитывая их всем известное отсутствие чувства юмора и воображения.

Но откуда этот внезапный интерес?

Очевидно, необычная ситуация требует смеси формальной лести и уклончивости. Гарри обратился к привычной тактике «да, бвана».

Хорошо известно, что мемоорганизмы теснятся в пространстве Е, как вакуумные ракушки, заражающие медленные фрейтеры,  сказал он, переходя на галшесть. Но увы <о существо старшего уровня патронов>, я видел только такие существа, которые позволяет разглядеть мой примитивный полувозвышенный мозг. Несомненно, эти впечатления слишком грубы, чтобы заинтересовать такое возвышенное существо, как вы.

Гарри надеялся, что чиновник не заметит его сарказма. В теории все обязавшиеся служить Великим Институтам отказываются от прежней верности и предрассудков. Но со времени катастрофы при НуДауне все знают, что испытывают хуны по отношению к выскочкам из клана землян. Как неошимпанзе, представитель едва возникшей расы клиентов, обязанных служить людям, Гарри ожидал со стороны Твафу‑ануфа только высокомерия и пренебрежения.

Вы, вероятно, правы в этом <о преждевременно развившееся, но многообещающее дитя>,  послышался ответ хуна. Тем не менее меня <слегка > интересуют ваши наблюдения. Возможно, вы видели каких‑либо <особенно крупных или сложных> мемоидов, передвигающихся в <близком> соседстве с трансцендентными формами жизни?

Информационную пластинку инспектор отвернул, но Гарри видел, как отражается ее свечение в гладких грудных чешуйках – знакомым голубым цветом разрешения. Проверка корабля Гарри завершена. И больше нет законных предлогов удерживать его.

Он снова поменял язык – на этот раз на англик, речь волчат.

– Вот что я вам скажу, Твафу‑ануф. Окажу вам любезность и сделаю официальный запрос… от вашего имени, конечно.

Гарри нацелил собственную пластинку и нажал кнопку, прежде чем чиновник смог возразить.

В этом нет необходимости! Я спрашивал неформально, с целью…

Гарри с удовольствием прервал его.

– О, не нужно меня благодарить. Мы ведь все поклялись помогать друг другу. Поэтому я организую обычный межинститутский обмен и переправлю отчет к вам через штаб‑квартиру Института Миграции. Подходит?

И прежде чем польщенный хун смог ответить, Гарри добавил:

– Отлично! Согласно протоколу прибытия и с вашего великодушного разрешения, полагаю, мне можно идти.

Маленький роусит торопливо уступил ему дорогу, и Гарри двинулся вперед, ожидая, откроется ли перед ним барьер.

Барьер скользнул в сторону, открыв проход на улицы Каззкарка.

Возможно, это какое‑то извращение, но Гарри возбуждала перспектива жизни во времена опасности и перемен.

Почти половину оборота Галактики – многие миллионы лет – этот выдолбленный плывущий в пространстве камень был всего лишь сонным жилищем гражданских галактических чиновников, использующих часть доисторических туннелей, которые на сотни миль прорубила в скалах какая‑то исчезнувшая раса. Но вот, спустя всего пятнадцать кидуров с того времени, как Гарри получил сюда назначение, планетоид преобразился.