После нескольких секунд молчания, спокойный голос спросил:

— Она у тебя?

— Ах, Дэвид, здравствуй, мой родной, мой хороший. Кто тебе понадобился? — Голос Идэн не предвещал ничего хорошего, но мужчину, говорившего с ней, это заботило мало.

— Значит, у тебя, — сухая констатация факта. — Трубку не берет… Что ж… Передай ей, что я все равно достану и ее, и ее ублюдка.

Щелчок. И тишина.

Сначала Идэн молча уставилась на мобильный телефон, точно он позабыл ей объяснить что-то очень важное и срочное, потом медленно подняла красивое лицо, на котором глаза неправдоподобно расширились.

— Мириам?..

А Мириам сидела в кресле, поджав ноги и зажав рот руками. По бледным щекам привычно скользили капельки слез.

— Это Дэвид, он сказал… — Идэн не закончила, по-глупому заморгала ресницами, а потом тряхнула головой, прогоняя наваждение. — Он сказал, что достанет и тебя, и какого-то ублюдка! Что происходит? Я так понимаю, вы поругались? И не просто поругались, раз он снова тебя ударил… У меня просто нет слов… Но на этот раз все серьезно, да? Он что, выгнал тебя из дома? Неужели ты наконец поняла, что твой Дэвид — самый настоящий подонок, и нашла себе нормального мужика? Ни один уважающий себя мужик не поднимет на любимую жену руку, а он тебя бьет и уже не в первый раз! Мириам, ты меня слышишь?!

— Слышу.

— Тогда почему молчишь? Ты пришла ко мне в слезах и в синяках, а теперь сидишь и молчишь? Да что происходит?! В чем дело?

— Я беременна, — сказала Мириам.

Идэн рухнула в кресло, благо оно находилось прямо за ней. Траекторию приземления подруга рассчитала верно, знала, что делает.

— Как беременна? Ты беременна? — Сегодня она задавала чрезмерно много вопросов. — Мириам, прошу, нет, умоляю, скажи, что ты пошутила, что это не так!

Та беспомощно пожала плечами.

— Уже десять недель. Сегодня была у врача и делала УЗИ. Все верно. Через семь месяцев буду рожать.

— Нет, постой, такие новости нельзя сообщать в три часа ночи, человек не проснется еще никак! А я-то, глупая, подумала, что вы в очередной раз поругались… Так это Дэвид ребенка назвал ублюдком? Так получается?!

Сглотнув подступивший к горлу ком, Мириам медленно кивнула. Ей было не просто плохо. Ей было очень плохо. У нее болело не только избитое тело, но и душа.

Реакцию Идэн долго ждать не пришлось. Она разразилась нелицеприятной тирадой в отношении мужчин, всего мужского рода и одного субъекта, в частности. В основном это были непечатные выражения. Идэн вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате, а Мириам жалобно смотрела на нее.

Наконец Идэн утихомирилась. Она снова плюхнулась в кресло и потребовала:

— Рассказывай. Все. И по порядку. Видимо, я что-то упустила…

Конечно, упустила. Но об этом Мириам говорить не стала.

— А можно мне кофе, только некрепкого и с сахаром?

— Ты же пьешь без сахара…

— А сейчас хочу с сахаром.

Пока Идэн громыхала посудой на кухне, а делала это она сознательно громко, демонстрируя таким образом протест случившемуся, Мириам собиралась с мыслями. Она находилась в доме, где ее любят и никогда не обидят, где не нагрубят и не скажут: «Пошла отсюда». Сейчас вернется родной человечек, который сделает все, чтобы ей помочь. Но было нечто, что мешало. В чем дело? Почему она по-прежнему чувствует себя одинокой, по-прежнему сомневается?

Мириам устало прикрыла глаза и снова повторила, что все будет хорошо. Синяки и ссадины, нанесенные Дэвидом, уже не так сильно болели.

Никто подобного не ожидал.