Поэтому стоило только аппарату «повиснуть на ручке», потяжелеть, тут же и отдал ручку от себя. Работать приходится резко, ход увеличенный, зато какой эффект! Переход необыкновенный, то одно небо с облаками было перед глазами, а теперь только земля…

Тут же сразу возникает отрицательная перегрузка, желудок-предатель мягким скачком поднимается вверх и упирается в горло, перехватывает на мгновение дыхание, пропадает вес…

И поехали все вместе, самолёт и мы, вниз по наклонной!

Страшно? Ничуть! Все эти отрицательные моменты даже не моменты — мгновения! К ним очень быстро привыкаешь, буквально после первого такого раза перестаёшь обращать внимание на подобные мелочи. Зато какой восторг испытываешь, когда сердце буквально попадает в невесомость и поёт от наслаждения свободой — такое словами не передашь! Это нужно прочувствовать.

Но это только на снижении. На выходе из пикирования или подобного, как наше, снижения ощущения прямо противоположные. Перегрузка, какая бы она не была по силе, ощутимо давит вниз, к земле, несчастный желудок оказывается где-то в промежности, про сердце лучше промолчать… В общем, всё не так.

Ну? Вроде бы всё рассказал? Можно и к практике переходить.

Пошли вниз, пассажир мой охнул, замер-отмер, вздохнул и облегчённо выдохнул. Глянул на него, а он улыбается счастливой улыбкой. Понимаю, вес пропал, болячки ушли, кости и суставы ныть перестали! Даже как-то жалко его стало, захотелось подольше на снижении пробыть. Да нельзя, земля-то вот она, быстро приближается. Это у нас ещё скоростёнка невеликая, поэтому и можно немного поблаженствовать.

Ладно, что-то я сам увлёкся, а дело ждать не будет, самолёт-то летит! С помощью педалей и элеронов довернул куда нужно, выправился, подкорректировал уголок и нацелился точно на белый намалёванный крест, иду прямо на палатку. Пора давать первую команду. Кричу генералу:

— Приготовиться!

Вижу, подобрался, за шнурок ухватился.

И тут до меня доходит — а ведь это первая не только здесь и сейчас, это вообще первая подобная команда в зарождающейся боевой авиации! Понимаете? ПЕРВАЯ! До меня в этом мире никто ничего подобного не делал. Даже оглянулся по сторонам — где тут летописцы, готовые зафиксировать важный без преувеличения момент? Нет никого? Жаль. Тогда продолжаем работать.

Это только кажется, что пилот ничего кроме цели не замечает. Это не так на самом деле. Он, само собой, видит саму цель, иначе зачем вот это всё. Доворачивает на неё, старается положить бомбу точно в центр. Но ещё при этом ведёт радиосвязь, командует экипажем, если он у него есть. Контролирует показания всех, повторяю, всех приборов на передней и боковых панелях. И даже успевает фиксировать всю кабину. Что-то видит периферийным боковым зрением, что-то умудряется разглядеть в виде отражения в приборных стёклах. В общем, всё зависит от опыта, от навыков. Порой может сложиться впечатление, что у лётчика в полёте на затылке дополнительная пара глаз вырастает.

Для чего я всё это говорю? Да потому, что все действия генерала я сейчас тоже контролирую!

А пока так и скользим по пологой наклонной. Палатка приближается, белый крест в размерах увеличивается и увеличивается с каждой секундой.

Ещё немного, ещё чуть-чуть. Всё внимание земле и цели, остальное сейчас побоку!

Ещё одну малюсенькую секунду… И…

— Сброс! — рявкаю, чтобы уж точно до генерала дошло.

А то, бывает, застопориваются перед самим сбросом, теряются от ответственности, тормозят люди. Вот сейчас точно нужно проконтролировать выполнение команды! Вижу — дёрнулась у него правая рука. Запоздал на долю секунды, но это нормально. Главное, что сброс произвёл.

Тут же следует плавный вывод из снижения, земля-то вот она, промедлишь и не успеешь вывести, не хватит высоты. И хапнешь полный рот земли.