Изменить размер шрифта - +
А крен окончательно добивает центроплан. Правое крыло выламывается вверх, улетает куда-то за спину. Только что и успеваю покрепче вцепиться в ручку управления, как самолёт резко переворачивает на правый бок!

Валюсь раненым боком вниз, насколько позволяют ремни. Прямо на безвольное тело Паньшина, и оно смягчает моё падение.

Так и скользим по камням мостовой на боку прямо в стену, на ходу нещадно обдирая лак, обшивку и снимая стружку с деревянных деталей фюзеляжа. Вдобавок то и дело цепляем мостовую железными стяжками и шпильками центроплана и обломками шасси.

Зато скорость окончательно потеряли, торможение получилось уж очень эффективным. Поэтому и столкновение со стеной вышло не таким критичным. Всего-то сорвало двигатель с опор моторной рамы и отломилось левое крыло, пошло по инерции вперёд. И законцовкой разбило окно на первом этаже Главштаба. Уж это-то я успел сообразить, догадался по характерному звону.

Боль вернулась. Навалилась со всех сторон, да так сильно, что меркнет свет в глазах. Зажмуриваюсь, шиплю что-то матерное сквозь плотно стиснутые зубы, жду, когда хоть чуточку станет легче, что отступит она немного. Жду, да не совсем. Левой расстёгиваю замок ремней и наваливаюсь всем телом на Александра Карловича. Бедолага застонал, вроде бы как попытался даже безуспешно зашевелиться, а я обрадовался — жив мой пассажир!

— Эй⁉ — доносится сбоку мужской обеспокоенный голос. — Вы там живые?

А я в ответ только еле различимый сип из себя смог извлечь! Рёбра болят настолько сильно, что не вздохнуть, ни… Выдохнуть!

— Не слышишь, что ли, как стонут? И даже шевелятся оба, — отвечает кто-то вместо меня. — Сами не вылезут, нет. Вытаскивать обоих нужно…

«Ну, наконец-то! Хоть кто-то сообразил!» — обрадовался услышанному.

— Врач нужен, — тут же авторитетно заявил ещё кто-то. — Они же в крови все. Без доктора я бы не советовал их трогать.

— И что? Так и оставить их внутри без помощи? — а это уже кто-то из женщин решился высказать своё возмущение бездействием зевак. — Они же кровью истекут, пока вы тут рассуждаете!

— Это да, могут и истечь, — согласился с возмущённой женщиной авторитетный. И присоветовал. — Через верх их нужно вытаскивать!

— Ну и чего же вы тогда стоите? Лезьте! — не успокаивается женщина.

«Решительная какая. И настойчивая», — восхитился. От подобной заботы даже как-то легче стало. А выбираться отсюда и впрямь поскорее нужно. Из покорёженного бака бензин капает, уже лужица приличная набежала. Хорошо ещё, что испаряется. Испаряется…

Носом уловил запах сигаретного дыма. Ох, ты! Задёргался поактивнее. Ну, это я так думал, что поактивнее. Зеваки меня тут же просветили насчёт моих заблуждений о собственной подвижности:

— Гляньте-ка, этот вроде бы как шевельнулся!

И тут же активистка обрадовалась:

— Если сам шевелится, значит, можно вытаскивать!

«Можно, можно, приступайте уже к спасательным работам», — матерюсь про себя от бессилия.

Дальше — просто. Набежавшие добровольные помощники под комментарии любопытствующих зевак вытащили нас через единственно доступный выход, через левую дверь. Для этого пришлось вытягивать нас из кабины за руки, иначе бы не пролезли в тесный дверной проём.

В первый момент ещё ничего, когда за запястья ухватили и потянули вверх, даже обрадовался, что смог рассмотреть место ранения. Пуля через мышцу навылет прошла. Сосуды крупные вроде бы как не задела, иначе бы я уже точно того, к ангелам бы отправился. А натекло с меня, как с поросёнка, так раны же! И бок, бок же ещё. Но что с ним я уже не смог разглядеть, потому что меня уже потянули дальше, и стало не до разглядываний себя любимого. Боль была жуткая. Не выдержал подобного издевательства над дорогим моему сердцу организмом и благополучно отключился.

Быстрый переход