– Так что ж, выходит, святых теперь совсем нет?

– Наверное, есть. Только большинство святых давно умерли – это наши небесные покровители.

– Вроде как спонсоры?

– В духовном плане. У каждого человека есть свой небесный покровитель – святой, чье имя он носит.

– Он что, при случае бабки подкинуть может? – пошутил парень.

Отец Агапит на него покосился неодобрительно.

– Святые за нас молятся Богу – это главное. Но и помощи в беде у них попросить тоже можно.

– Ха! Это выходит, мне сам Ленин помогать должен. Вот не знал!

– Почему Ленин?

– Да потому, что я его имя ношу!

– Так ты Владимир?

– Нет, не угадал! – Парень откровенно торжествовал.

Отец Агапит даже жевать перестал.

– Так как же твое святое имя?

– Владлен! Сокращенно от Владимир Ленин.

– Ну, какое ж это «святое имя»! Хотя кому как… Так ты, выходит, и некрещеный?

– У меня отец упертый коммуняка был, – вроде как даже с гордостью объявил Владлен, – он бы меня скорей убил, чем крестил.

– Владлен… Надо же! – проговорил отец Агапит, внимательно глядя на Владлена, – а как тебя дома звали, ведь не полным же именем?

– Мать и сестра Владиком звали, а друзья Владом.

– Слушай, Влад, а поехали все-таки со мной в монастырь? У нас сейчас пятеро трудников работают, стройка идет большая. Заработаешь денег на дорогу и поедешь к сестренке не с пустыми руками.

– Шутишь…

– Я серьезно.

– Надо подумать! – Владлен скомкал оставшуюся от бутерброда бумагу и, откинув оконную фрамугу, выбросил ее.

– Ты зачем же мусор в окно бросаешь?

– А чтоб в вагоне срач не разводить.

– Снаружи, значит, можно?

– Так снаружи – природа, а она ничья! Долго нам еще ехать?

– Около часа.

– Нормально! Покемарить успею.

– Спи. Я тоже подремлю. Если контролер придет – буди.

Встреча с коллегами

Вдоль узкой желтоватой линии заката терпеливо бежала трудолюбивая электричка. В синеющем вечернем воздухе не видно было загаженной пассажирским мусором «ничьей природы» вдоль насыпи – только черный голый кустарник, под ним серый снег, а над ними уютная издали цепочка желтых окон электрички.

Но и внутри вагона было тепло, тихо, сонно. Владлен, скрючившись и по-ребячьи сложив ладони между колен, лежал на лавке, отец Агапит посапывал, привалившись плечом и головой к оконной раме. И остальные пассажиры тоже привычно дремали: почти все они каждый вечер возвращались по домам усталые, измученные городом и работой, а в конце пути их ждали домашние заботы, жены, мужья, дети, хозяйство – опять круговерть! – вот они и пользовались передышкой.

* * *

Владлену снился сон. Будто идет он на своих костылях по вагону, протягивая берет для подаяния, а пассажиры ласково улыбаются и бросают ему крупные радужные купюры, в основном почему-то иностранные – доллары, евро, украинские гривны… За ним идет молодая девушка с убогой шалью на голове. Она держит на руках укутанного краем шали ребенка; вообще-то это и не ребенок вовсе, а большой пупс, только в настоящей одежке.

Девушка умильно и жалобно клянчит: «Граждане пассажиры! Простите нас, таких молодых, что мы просим помощи! Муж мой вернулся с чеченской войны инвалидом, я сижу с больным ребенком, работать некому: подайте кто сколько может!».