Кристалл, который не выпускал О’Брайен, изменился. Теперь бледный свет настоящим потоком струился из него. Лицо О’Брайена было напряжено от нетерпения.

- Это он. Идите на посадку, Гастингс.

Пилот поморщился, но согнулся над пультом управления. Это была сложная задача, потому что сначала нужно было уравнять скорость корабля со скоростью вращения астероида, описывая вокруг него сужающуюся спираль. Реактивные двигатели не созданы для подобных маневров. Их стихия - свободный космос, в котором можно нестись с ревом по прямой.

Но корабль все же сел, слегка ударившись о твердую, как железо, поверхность астероида, и Арнсен смотрел через толстый иллюминатор на безжизненную равнину, чувствуя, как внутри его уже все леденеет. Никогда здесь не было жизни. Этот мир, проклятый еще в самом процессе творения, являлся крохотным шариком, навечно осужденным на невыносимую ночь и тишину. Здесь были лишь темнота и свет. Из-за отсутствия атмосферы солнечные лучи делали резкий контраст между светом и тенями. Скалы казались жадными пальцами, словно тянущимися вверх в поисках тепла. Ничего угрожающего не было в их облике. Ужасна была лишь их полная безжизненность.

Астероид явно не предназначался для жизни. Арнсен чувствовал себя здесь незваным гостем.

О’Брайен встретился с ним взглядом и криво усмехнулся.

- Я понимаю, - сказал он. - Не очень-то многообещающее зрелище, не так ли? Но это то самое место.

- Ну, может, так оно и было... несколько миллионов лет назад, - скептически заметил Арнсен. - Но теперь здесь ничего нет.

О’Брайен молча сунул ему в руку кристалл.

И внезапно в Арнсене вспыхнуло какое-то непонятное торжество! Ликование! Оно прокатилось волной по всему его телу, смывая сомнение. Невидимо и неосязаемо, драгоценный кристалл выражал свой восторг!

Он засветился еще ярче.

- Самое время поесть, - резко сказал Гастингс. - В космосе метаболизм интенсивнее. Мы не можем позволить себе пропускать обед.

- Я выхожу наружу, - помотал головой О’Брайен.

Но Арнсен поддержал пилота.

- Мы уже здесь. Ты можешь подождать еще часок. Я тоже проголодался.

На камбузе они открыли саморазогревающиеся банки и быстренько проглотили горячую еду. Корабль внезапно стал казаться тюрьмой. Даже Гастингса постепенно охватила жажда поскорее узнать, что ждет их снаружи.

- Мы много раз пролетели над астероидом, - с сомнением сказал он. - Здесь нет ничего, мистер О’Брайен. Мы же видели это.

Но О’Брайен поспешил обратно в рубку управления.

Скафандры были громоздкими даже при таком небольшом тяготении. Гастинг проверил кислородные баллоны. Утечка была бы фатальной в здешнем безвоздушном мире.

И, НАКОНЕЦ, они вышли из люка. Арнсен почувствовал, как предчувствие неведомого сжало ему сердце. Дыхание в шлеме звучало громко и резко. Автоматически поляризующееся стекло шлема защищало от ослепительных солнечных лучей, но не от зрелища ужасающе безжизненной сцены.

Мир, в котором никогда не было жизни, казался более ужасным, чем Йотунхейм, где жили Ледяные Великаны. Тяжелые ботинки Арнсена ступали по голой поверхности. Здесь не было ни пыли, ни снега, ни малейших признаков эрозии, поскольку тут никогда не было атмосферы.

Кристалл в руке О’Брайена горел молочный светом, исхудавшее лицо было измучено нетерпением. Глядя на друга, Арнсен почувствовал вдруг ужасный гнев на демона, который поработил такого славного прежде парня.

Но он ничего не мог сделать, только идти за ним следом и ждать. Рука сама собой дотронулась до увесистой дубинки на поясе.

Арнсен смотрел, как постепенно угасает надежда в глазах О’Брайена, и нехотя произнес:

- Мы видим только поверхность, Дуг. А вот внизу...

- Верно, - воскликнул О’Брайен.