«Сука!»

Трихомоноз или гонорея, сифилис или СПИД — один хер. Для Андрюхи все болезни, занесенные от баб (что все венерические заболевания от баб, он не сомневался), были трипаком.

«Наградила, сука! Но когда?! Неужели по пьянке пригрелся? Сука! Ну, я тебе сейчас устрою! Ты у меня на карачках ползать будешь! Ты меня умолять будешь!»

С этими словами Андрюха влетел в дом. Женщина сидела у стола, подперев голову рукой. Когда дверь ударилась о стену, Тамарка подняла мутный взгляд, вздохнула и вновь опустила. Старенький кассетник «Весна» надрывался голосом Аллегровой. «Все мы, бабы, стервы», — тянул магнитофон. Ему первому и досталось. Разъяренный Андрюха смахнул «Весну» с трехногого табурета. Аппарат упал на пол и замолчал. Женщина встрепенулась, оживилась, почувствовав, что вот он, тот шанс, доказать этим козлам-мужикам, что бабы на самом деле стервы. И, не дав раскрыть рот Андрюхе, заорала:

— Ах ты, мудак! У тебя что, повылазило?! Или ты мозги высрал?!

Мужчина, поняв, что не сможет сказать и слова, пока трещотка жены в действии, подошел ближе и со всего размаха ударил кулаком в лицо женщины. Тамарка упала. Матрас с желтыми разводами смягчил падение. Кровь наполнила рот. Она хотела что-то сказать, но не смогла.

Андрюха подошел к ней и спустил штаны.

— Вот, посмотри!

Женщина отодвинулась к стене, сплюнула кровь.

— Что ты мне здесь своим хером тычешь?

— Сука! Это ты меня наградила! — захлебываясь яростью, заорал Андрей.

— Ты что, дурак?! Мы с тобой уже полгода не спим даже на одном матрасе. — Тамара сплюнула.

— Ты мне, тварина, зубы не заговаривай! — Андрюха ударил жену еще раз.

Он бил и бил, пока женщина не потеряла сознание. Подтянул свалившиеся штаны и пошел к столу. Налил водки, выпил и посмотрел на Тамару — она не шевелилась.

«Ничего, оклемается. Я ей, сучке, еще поддам. Не спали мы с ней рядом! Я тебе покажу — не спали!»

Он взял из жестяной банки, служащей пепельницей, окурок и подкурил. Андрюху клонило в сон. Устал. Затянувшись в последний раз, он откинул окурок в сторону пепельницы. Бычок ударился о край консервной банки и упал на тряпку. Андрюха лег рядом с неверной женой и через мгновение захрапел.

Тряпка на столе начала тлеть.

Тамарка очнулась от едкого дыма. Рядом лежал Андрей с проломленной головой. Кругом дым, из которого вырывались языки пламени. Она попробовала подняться, но не смогла. Балка, которая разбила голову ее мужу, придавила и Тамарку. Вдруг она увидела, что в огне стоит человек.

— Помогите! — прохрипела Тамара.

Человек приблизился. И перед тем как дым скрыл лицо молодого мужчины, Тамара поняла, кто это. Это был зять Нинки. Нины Федоровны.

«Не надо было нам их обманывать».

— Прости-и… — Последний вопль Тамары Ткаченко заглушил грохот обвалившейся крыши.

* * *

Максим очень любил бабушкины пирожки, поэтому хотел успеть к ужину вовремя. Бабушка всегда пекла пирожки с двумя видами начинки — яичной и капустной. Максиму больше нравились с капустой. И когда они были еще горячими, он с легкостью находил свои любимые по запаху.

Уже с порога он заметил: что-то не так. Родителей не было видно. Может, уехали в город, а может…

«Они меня бросили!»

Но испуг стать забытым родителями сменился новым чувством, близким к паническому ужасу. Максим испытал подобное только однажды, когда они с мамой были на похоронах: ему все время казалось, что мертвец следит за ним из гроба. Бабушка была жива, но следила за ним не хуже, чем тот мертвец. Она стояла у русской печи и, улыбаясь, смотрела на него. Мальчик замер, не решаясь войти в кухню.