Агустина Бастеррика. Нечестивицы
В деревне этой не было ни зеркал, / ни окон, / и мы смотрелись в стены / со следами неизвестных бедствий / и с корневищами, сплетёнными в кнуты. Габриэла Клара Пиньятаро
…я слышала… тёмное безмолвие. Уильям Фолкнер («Когда я умирала», перевод В. Голышева)
Разве забудешь форму света? Химена Сантаолалья
В темноте кто то вскрикнул. Надеюсь, это Лурдес. Я подложила живых тараканов ей в подушку и зашила наволочку так, чтобы им было трудно оттуда выбраться и чтобы она почувствовала головой или лицом, как они там ползают (но было бы здóрово, если бы они вылезли и проникли ей в уши, угнездились в барабанных перепонках, а потом она ощутила бы, как тараканьи детки корёжат ей мозг). В шве я оставила крошечные промежутки, чтобы тараканы постепенно, с трудом выползали наружу, как они это делают, когда я их ловлю и удерживаю (в заточении) в ладонях. Некоторые, бывает, кусаются. У них гибкий скелет, позволяющий им сплющиваться, чтобы пролезть в очень маленькие дырочки. Они могут просуществовать несколько дней без головы и долго находиться под водой; словом, они такие забавные. Мне нравится проводить над ними опыты. Я отрезаю им усы, выдёргиваю лапки. Втыкаю в их тело иголки. Давлю стеклянной банкой, чтобы подробнее рассмотреть это примитивное и живучее создание. Я их варю. Сжигаю. Я их убиваю.
* * *
Я пишу эти строки острым пёрышком, которое тщательно прячу в подоле моей белой ночной рубашки, и чернилами – их я храню под деревянными досками пола. Пишу на листках бумаги, которые ношу на теле, за поясом, сшитым специально для случаев, когда приходится брать их с собой, и кладу ближе к сердцу, под серую тунику, такую, как прежде носили жившие здесь мужчины. Мы считаем, что это были священники, монахи, люди религиозные. Мужчины аскеты, решившие существовать как в Средние века. Они уже мертвецы, хотя некоторые утверждают, что их можно заметить краем глаза в темноте. Говорят, что, когда они явились с выжженной земли, из рухнувшего мира, ни Он, ни Сестра Настоятельница не смогли найти у них ни мобильных телефонов, ни ноутбуков.
* * *
Группа избранных вошла в часовню Вознесения Господня – три Младшие Святые, которых подвели к алтарю. Они возлагали руки на плечи рабынь, которые их вели. Младшие Святые были прекрасны, как поцелованные Богом. Воздух наполнился сладковатым свежим ароматом.
То был запах мистики. Луч солнца упал на витражи, и часовня Вознесения Господня наполнилась крошечными полупрозрачными драгоценными камешками, которые на мгновение образовали мозаику. Вдруг облако закрыло небо и прозрачные краски растаяли, но мы успели отчётливо увидеть, как по щеке одной из Младших Святых стекает струйка крови и капает на её белую тунику. Нам стало понятно, кто так плохо зашил им глаза перед церемонией, – Мариэль. Бесполезная и беспомощная Мариэль, которая сейчас вытирала ладони о серую тунику и сверкала глазами, глядя на нас с грустным видом. Любопытно, как прежде звалась Мариэль? Сестра Настоятельница стояла в темноте, сбоку от алтаря. Мы заметили, как она почти неслышно притопывает чёрным башмаком по светлому деревянному полу. Берцы, как и брюки, которые она носит, – чёрного цвета, военные, солдатские. Невозможно разглядеть, при ней ли хлыст, поскольку вторую ногу не видно, она в темноте. Мы знали, что Он тоже у алтаря, за деревянными вратами, за трёхстворчатой рамкой, которая мешает нам видеть Его. (Единственные, кто имеет право Его лицезреть, – избранные и Просветлённые.) И тогда Он начал говорить. Сказал нам, что для того, чтобы стать Просветлёнными, нам надлежит избавиться от своего происхождения, от ложного Бога, от фальшивого сына, от неправедной матери, от расхожих идей, от ночной скверны, которая незаметно и медленно внедряется в нашу кровь. |
